Но пятьдесят человек на такой небольшой форт, к тому же природой защищенный с трех сторон, было слишком много, да и двадцати – столько, сколько оставил Рэондо – должно было хватить с избытком. После того, как дамам правящей семьи выделили комнаты поприличнее, с хорошей мебелью и окнами с видом на пропасть, солдатам, единственному офицеру и Эттару, представителю Дома Арман и по совместительству коменданту форта, едва хватило места. Конечно, можно было бы разместиться в казематах, выдолбленных в скале, но этого почему-то никто не захотел.
А после были затворены все ворота, ведущие в форт – и нижние, и верхние.
– Бр-р, – Дайану передернуло. – Да мы тут сдохнем с тоски.
– Постараемся выжить, – с задумчивым видом ответила Моргана и прижала к себе Андрет. Та, увлеченная новым приключением, огорченной не выглядела.
– Это будет нелегко. Вот ты, дочка, что собираешься делать без своей любимой межмировой компьютерной сети?
– А что, здесь нет сети? – не поверила Андрет.
– Здесь даже компьютеров нет.
На миг лицо девочки вытянулось, но она, поразмыслив, тут же поинтересовалась:
– А астрал здесь есть?
– Астрал есть везде, – заверила Моргана.
– Тогда нет проблем. Там все, что угодно, можно найти. Любые развлечения.
Дайана посмотрела на дочь длинным взглядом.
– Интересно, в астрале можно заблокировать часть областей для доступа несовершеннолетних, как в компьютерной сети? Ты не знаешь, Моргана?
– Ну что ты вредничаешь?! – возопила двенадцатилетняя Андрет. – Тебе что – жалко?
– Закон есть закон, детка.
– Здесь другой закон! Здесь я уже почти совершеннолетняя!!!
– Здесь тебя в таком возрасте уже можно замуж выдать. Что – хочешь под венец?
– А за кого? Он богатый?
– Тьфу, – досадливо плюнула Дайана, которая теперь, будучи в положении, стала очень раздражительной. – Моргана, объясни ей.
– Не думаю, что это так уж необходимо, – рассмеялась та и, приобняв племянницу за плечи, предложила ей: – Пойдем, покажу тебе, что тут где и куда нельзя высовываться. А потом обсудим проблему твоего брака.
Как-то незаметно получилась, что, будучи старшей среди пятерых, и самой опытной в провальских делах, Моргана оказалась единственной женщиной, которая могла заниматься хозяйством. Дел оказалось немало – надо было присмотреть за приготовлением пищи, за стиркой одежды и за тем, чтоб солдаты не трогали трех рабынь, занимавшихся всем этим, а если и трогали, то не слишком. Вечером она валилась на кровать, полумертвая от усталости, и тут же засыпала – будто проваливалась в темную бездну без чувств и образов…
– Привет, – прозвучало в темноте, и Моргана увидела перед собой Руина.
Ей стало страшно, и она вздрогнула, осознавая, что не ощущает собственного тела. Брат казался совершенно реальным, даже одет был так, как он привык одеваться. Арман заметил ее испуганный жест и торопливо сделал знак, мол, все в порядке.
– Успокойся, – сказал он. – Иначе вылетишь из сна.
– Это сон?
– Конечно. Сейчас ты лежишь в своей постели, а я – медитирую у костра совсем в другом мире… Ты же в Центре, в столичном мире, я прав?
– Нет. В Провале.
– В Провале? Что ты там делаешь?
– Мы почти все здесь. Нас собрал Рэондо. Всех, кто потенциально может являться серым магом, всех, кроме Нэйта – он в школе, и его не хотелось бы забирать оттуда даже на время.
– Понимаю, – Руин задумчиво смотрел на сестру. – Разумно. Это хорошо, что вы все вместе…
– Я хотела с тобой поговорить, – поспешила Моргана.
– Да?
– Это правда? Руин, скажи – это правда?
– Что – правда?
– Я тогда родила живых детей? Да? Вы солгали мне, да? Ты и Мэл.
Он невольно опустил глаза. Правда, лишь на миг, и снова поднял, но ей этого момента хватило. Моргана почувствовала, как ее начинает распирать настоящая злоба, такая сильная и неуправляемая, какой она раньше никогда не испытывала. Молодая женщина всегда держала себя в руках, а если и испытывала сильные чувства, то обычно совершенно иного порядка – страх, горесть, боль, но уж никак не злобу. В этот момент она ощущала, что вполне способна убить… По крайней мере, ей так показалось.
Может быть, здесь сыграло роль то, что она осознавала себя не в реальности, а во сне, где возможно все, что угодно. В жизни она вряд ли позволила бы себе такую вольность – взглянуть на брата, которого она привыкла уважать и любить, с ненавистью.
