Новичок проводил их глазами и, когда компания, оказавшись на набережной, затерялась в толпе, отвернулся от окна.
— Вы... преподаете? — он быстро оглядел Геннадия.
— Нет, тоже студент.
Парень еще раз посмотрел на него очень внимательно, но ничего больше не спросил.
Геннадий некоторое время побыл в классе, однако разговор возобновить не сумел и ушел, так и не узнав даже имени первого в их консерватории студента-фронтовика.
На другой день, проходя мимо, он снова задержался возле этого класса и, услышав, что идут занятия, осторожно приоткрыл дверь. Вера Генриховна — старейший в консерватории педагог — занималась с первокурсницей.
— Ну, что же вы? — удивилась Вера Генриховна. — Смелее!
Взяла ноту, и к ее уверенному звучанию присоединился мягкий, приятный, но робкий и слишком открытый женский голос.
— Еще, — сказала Вера Генриховна. — Не напрягайтесь. Спокойнее. — И, оборвав себя, к чему-то прислушалась. — Извините, — сказала она ученице, продолжая прислушиваться, встала из-за рояля. — Что это?..
Она неожиданно быстро прошла к двери, раскрыла ее и, не обратив внимания на смутившегося Геннадия, остановилась в коридоре. И тут Геннадий тоже услышал. Где-то в конце коридора незнакомый тенор неистово, вдохновенно пел под аккомпанемент рояля «Песню певца за сценой».
Вера Генриховна пошла на звук голоса, и Геннадий тоже почему-то пошел с ней. Шли быстро, а голос приближался медленно и, когда Вера Генриховна распахнула дверь последней на этаже аудитории, продолжал звучать где-то впереди.
Они дошли до лестницы и стали подниматься: Вера Генриховна, торопясь, но останавливаясь, чтобы отдышаться, Геннадий, замедляя шаг, чтобы не бежать впереди нее.
Первый от лестничной клетки класс был полон незнакомым Геннадию ликующим и словно бы вырвавшимся на свободу голосом.
Он хотел отворить дверь, но Вера Генриховна отстранила его, и, пока не кончилась песня, они стояли и слушали. Геннадий невольно улыбался, а Вера Генриховна казалась обеспокоенной. Когда, взобравшись на самую высь, певец эффектно закончил арию, Вера Генриховна открыла дверь. Навстречу ей шагнул студент-фронтовик, смущенный и по-мальчишески виноватый.
— Я вас просила, Антон Николаич, — строго сказала она.
— Извините, — стараясь побороть смущение, улыбнулся студент. — Товарищ вот... аккомпанемент репетировал.
Из-за рояля поднялся не менее смутившийся второкурсник — болезненного вида паренек в коротком не по росту свитере.
Она рассердилась еще больше.
— Я же просила — только уроки!
В знак согласия и повиновения новичок наклонил голову, и Вера Генриховна, больше не глядя на него, стала спускаться по лестнице. Студенты почтительно пошли следом. В вестибюле разошлись, Геннадий оказался возле Антона, спросил:
— Чего это она?
— Запрещает петь... тенором. Говорит, он у меня от плохой привычки подражать хорошим певцам.
Они остановились у вешалки.
— «Вытаскивает» из тебя баритон?
— Ну да.
— Обычно она не ошибается, — с некоторой неуверенностью сказал Геннадий и подумал; «На этот раз, может, и ошиблась. Голос-то у него!..»
Он кинул на руку плащ.
— Ты идешь?
Они сделали вместе несколько шагов и сразу же в дверях столкнулись с комендантом общежития — маленьким, сухоньким, совершенно седым человечком, очень подвижным, очень говорливым и в то же время застенчивым.
— Ну вот! — обрадовался он Антону. — Вас-то мне и надо! Сможете сейчас зайти в общежитие?
— Место освободилось? — остановился Антон, и Геннадий остановился тоже.
— Не совсем, — замешкался комендант и неуверенно посмотрел на Антона.
— А что? — заинтересовался тот.
— Ну... матрасы там старые хранились, стулья сломанные, — приободрился комендант. — Так я все это на чердак стаскал, а кладовку велел жене побелить и вымыть.
Он уже не мог скрыть радости и говорил торопясь, улыбаясь, доверительно трогая Антона то за рукав, то за локоть, то за пуговицу гимнастерки, словно что-то с него стряхивал дрожащими, нервными пальцами.
— Кровать там войдет. И тумбочка. Может, еще и стул...
— Спасибо вам, — поймал его руку Антон.
— Стол, правда, не войдет, — перестал улыбаться комендант. — И окна нет. Но... знаете... я подумал: это же на время. Это же все равно лучше, чем ничего.
