– Эй, чокнутая! – Жуан дернул дверь на себя. – Ты чего?! Ну ка, Юльку нам позови!
Юльку звать не пришлось, она уже нарисовалась за спиной у Савельевой.
– И что это за делегация? – спросила Юля тоном потревоженной королевы.
– Да мы тут это, – заблеял было Эйнштейн, но Жуан не дал ему договорить:
– Юль, мы к тебе по делу.
– Ну? – Она слегка выгнула бровь и сразу же стала похожа на удивленную королеву.
– Может, в дом впустишь? – Жуан был тоже не лыком шит и собственного достоинства не терял.
– Проходите, – Юлька небрежно дернула плечом, сказала, теперь уже Савельевой: – Варь, впусти их и свари нам, пожалуйста, кофе.
Савельева побледнела еще сильнее, молча кивнула, исчезла на кухне.
– Что это было? – спросил Жуан, снимая дубленку.
– Ты о Варьке? Да так, ничего особенного. Просто моя матушка, добрая душа, привыкла опекать всяких… убогих, – Юлька снисходительно улыбнулась, – вот и наняла Савельеву, чтобы та помогала по хозяйству. Ну там, подай принеси, пыль смахни, кофе свари.
– Да, матушка у тебя меценатка, как я посмотрю. – Жуан сбросил ботинки, покосился на закрытую дверь кухни. – Моя бы так никогда не поступила.
– Ну ты же знаешь, какая у Савельевой ситуация, – Юлька вздохнула. – Отец пьет беспробудно, денег в дом не приносит, вот мама и подумала, что надо человеку помочь.
Влад поморщился. Оно вроде и правильно, люди должны друг другу помогать, но не так… демонстративно, что ли. И вообще, двадцатый век на дворе, а тут барство какое то. Мама Влада всегда говорила, что человеческое достоинство унижать нельзя, что это бездушно и мерзко…
– Ворон, а ты чего не раздеваешься? – спросила Юлька и улыбнулась так, что он тут же думать забыл про всякое там человеческое достоинство и принялся торопливо стаскивать с себя куртку.
Они расположились в гостиной: Влад, Эйнштейн и Жуан на диване, а Юлька, как и полагается королеве, в роскошном кресле напротив.
– Варь! – позвала она. – Варя, ну как там кофе?
– Уже скоро, – послышалось из кухни.
– Вот ведь неумеха, – Юлька снисходительно улыбнулась. – Кофеварка же есть, а она все возится.
Не успела она договорить, как на пороге гостиной нарисовалась Савельева с подносом в руках.
– Расторопнее надо быть, – сказал Жуан с укоризной.
Варька метнула в него острый, как бритва, взгляд, но промолчала. Серая личность, что с нее взять? Ее пинают, а она молчит.
– А сливки где? – не унимался Жуан. – Я привык пить кофе со сливками.
Савельева бухнула поднос на журнальный столик, выбежала из комнаты. Влад подумал, что она обиделась, но через минуту Варька вернулась с фарфоровым молочником в руках.
– Расторопная, – похвалил Жуан. – Ну, налей.
И снова этот быстрый взгляд исподлобья. Кажется, заметил его только Влад, Жуан и Эйнштейн оказались увлечены беседой с Юлькой.
Журнальный столик был широкий, и тянуться с молочником к чашке Жуана было неудобно, так что в том, что Варька вылила все сливки прямо ему на штаны, не было бы ничего удивительного, если бы не предшествующий этому происшествию взгляд. Но Влад мог поклясться чем угодно, что она сделала это специально. Значит, не такая уж она серая, не такая уж бесхребетная.
Жуан разразился возмущенными воплями, попытался дотянуться до Савельевой, но та проворно отпрыгнула в сторону, сказала виновато:
– Извини, Дима, я нечаянно.
– Нечаянно она! Корова безрукая! – Он схватил со стола салфетку, принялся тереть ею брюки.
– Жуанов, не ори! Ты не у себя дома, – сказала Юлька строго. – И вообще, мог бы и сам себе сливки налить.
– Сам?! А на кой хрен тогда нужна эта прислуга?! – Жуан чуть не плакал над своими испачканными брюками.
– А кто тут говорил о прислуге? – делано удивилась Юлька. – Варя не прислуга, она просто помогает по хозяйству. Варь, – она посмотрела на стоящую в отдалении Савельеву, – а почему ты себе кофе не налила?
– Потому что она дура набитая! – рявкнул Жуан.
– Юль, я домой пойду, – Савельева спрятала руки за спину, – а то поздно уже.
– Ничего не поздно, посиди. Кто нибудь из парней тебя потом проводит, – Юлька обвела их компанию требовательным взглядом.
– Не стану я эту безрукую провожать, – буркнул Жуан. – И вообще, у меня штаны мокрые.
