Сама река спокойно несла свои черные воды, не обращая внимания на ею же порожденный хаос. Сетка каналов врезалась в сушу, давая пристанище русским бригам, груженным соломой суденышкам, буксирам и шлюпам, а краны тем временем крутили длинными шеями, таская туда и сюда мешки с зерном, длинные связки бревен, еще пахнущих вязкой живицей, – вообще, весь этот могучий котел был пиршеством не только для глаз, но и для носа: пряности, чай, сигары и, прежде всего, ром давали о себе знать, будучи невидимыми. И вот уже скорость наша замедлилась до пешеходной. Путь нам преграждали сплетенные в безумный клубок моряки и стивидоры, лошади, повозки и фургоны, и даже самых широких проходов не хватало для того, чтобы позволить всей этой человеческой массе переделать свои дела.
Наконец мы спустились на землю. Вокруг сплошь мастерские: столярная, колесная, кузнечная, слесарная, – за грязными окнами движутся в праведных трудах мутные силуэты. Мимо прошагал мясник в синем фартуке, на плече маленькая клетка, в которой повизгивает жирный поросенок. По обе стороны от него шайка бегающих друг за другом оборвышей. Кто-то крикнул: «Поберегись!» – и тут же из двери наверху выплеснулось что-то непотребное и пахучее. Джонс схватил меня покрепче, и мы поплелись дальше, мимо лавочника и, конечно же, ростовщика – в дверях сидел старый еврей и через огромную лупу разглядывал карманные часы. Впереди замаячил первый из складов – сооружение из дерева, железа и кирпича, потихоньку разъедаемое влагой и сыростью, оно словно погружалось в землю, не способную выдержать такой вес. Во все стороны тянули шеи грузовые стрелы, с помощью канатов и шкивов они переносили на платформы бочонки с вином, ящики со всякой металлической начинкой, всевозможные мешки и короба, а уже потом все это добро заглатывали складские жерла.
Мы продолжали двигаться сквозь толпу. Склады были пронумерованы безо всякой логики… мы быстро нашли склад номер семнадцать, эдакий здоровенный четырехэтажный куб, он занимал угол, где канал соединялся с рекой, спереди и сзади – широкие ворота. Джонс подошел к горке из старых сетей, разбросанных на дороге для бечевой тяги, уселся на них и пригласил меня последовать его примеру. Пара ящиков, ржавая пушка – наш временный лагерь был готов. Джонс достал бутылку джина, я открыл ее и осторожно глотнул. Там была вода. Я понял замысел Джонса. До назначенной встречи было несколько часов. В нашем наряде – меня теперь легко было принять за трудягу из доков – мы ни у кого не вызовем подозрений, впишемся в местный пейзаж безо всяких хлопот. Два эдаких разгильдяя, которые ждут, когда над ними сжалится бригадир и загрузит какой-нибудь работой.
К счастью, день выдался теплый, и, признаюсь, я был рад, что вот так бездумно и молча лежу в компании близкого мне человека, созерцая бурлящую вокруг жизнь. Я не мог себе позволить вытащить часы – вдруг за нами кто-то все-таки наблюдает? – но движение солнца среди облаков помогало мне ориентироваться во времени, к тому же я не сомневался: Этелни Джонс следит за любыми перемещениями или чем-то еще, что указывало бы на приближение Кларенса Деверо.
Но первыми прибыли Джон Клей и Арчи Кларк, они сидели рядышком на двухколесной бричке, а за их спинами лежали укрытые брезентом покупки, целая горка. Тщеславный Клей коротко остригся и избавился от странной внешности, какую приобрел в свою условную бытность парикмахером. Я ждал, что они остановятся, но они проехали прямо на склад, просто нас не заметив.
– Начинается, – пробормотал Чейз, мельком взглянув на меня.
Прошел еще час. Народу в доках было все еще много, работали тут дотемна, а то и дольше. За нашими спинами медленно отчаливала баржа с кукурузой и жмыхом, она вспенивала неторопливую воду, направляясь неизвестно куда. Клей не подавал никаких признаков жизни. Я видел кузов брички, на которой они с Арчи приехали, остальная ее часть утопала в тенях. Солнце, безусловно, клонилось к закату, но небо как было скорбно-серым, так и оставалось.
Приехал еще один экипаж, на сей раз брогам: занавески на окнах задернуты, за лошадью – два мрачных сопровождающих. Они вполне могли сойти за гробовщиков по дороге на кладбище, а тяжелая черная занавесь на окне наводила на мысль о том, что мы добились своего и выманили Кларенса Деверо из посольства. Неужели он решил, что должен самолично оценить размеры награбленного? Джонс толкнул меня локтем, и мы засеменили вперед, а экипаж тем временем остановился в тени у входа в склад. Мы оба как завороженные смотрели на дверцу. Рядом со мной Джонс как-то подобрался, сосредоточился, и я вспомнил, что в его случае на карту поставлена вся карьера.
