– Ты мог их остановить, – пробурчал Арчи.
– Все случилось так быстро. Это был чистый кошмар. Они стащили с него ботинок и прямо у меня на глазах… – Клей остановился. – Покажи им, Арчи.
Рыжеволосый подался вперед и снял ботинок. Теперь стало ясно, почему он прихрамывал, когда мы вели его в парикмахерскую. На большом пальце, все еще распухшем и багровом, не было ногтя.
– Это их работа! – прошептал он со слезами на глазах.
– У них были щипцы, – продолжал Клей. – Конечно, несчастный завопил во весь голос, так что завтрак встал мне поперек горла. И я понял: откажись я, они примутся за меня! Такого дикого варварства я в жизни не видел, вот и вышло, что выбирать мне не приходится.
Мы переехали сюда. Мне пришло в голову снова открыть тут парикмахерскую и – вы верно угадали – сделать все, чтобы клиенты сюда и носа не казали. За все время, что мы здесь, я подстриг человек пять… Неплохо, кстати говоря, подстриг, это я вам точно говорю. А так я горбатился под землей, а Арчи стоял на стреме. Работенка, доложу я вам, не сахар. Камень, известняк. Куда девалась старая добрая лондонская глина?
– А после убийства Скотта Лавелля Кларенс Деверо дал о себе знать? – спросил Джонс.
Клей покачал головой:
– Сам Деверо – нет. О смерти Лавелля я прочитал в газетах, и мы с Арчи купили бутылочку джина и выпили за нашу свободу. Хотя у меня сосало под ложечкой – рано радоваться. На следующий день явилась публика похлеще. Я не из тех, кто любит стучать, но для этих замечательных господ сделаю исключение. Эту птицу звали Эдгар Мортлейк. Высокий, одет как на обложке журнала, волосы черные, зализанные.
– Мы его знаем.
– Таких лучше не знать! Он дал нам еще две недели, чтобы добраться до хранилища. А если нет, нам оторвут еще один ноготь!
– Тебе-то ничего не отрывали!
– Ладно, Арчи, не придирайся к словам. Сказал он именно так, и с того дня мы снова пашем не покладая рук.
– Допустим, вы забираетесь в хранилище – что дальше?
– Мистер Мортлейк сказал, что сам нас найдет.
– То есть награбленное вы должны передать ему?
– О да. Он хочет все забрать лично. Эти американцы не доверяют никому. Воровская честь у них не в почете. Мы с Арчи сомневаемся: вдруг они решат, что половины им мало? Заманят нас в ловушку – и чик ножом по горлу!
– Ловушка будет, – пробормотал Джонс. – Только попадете в нее не вы. А сейчас я очень хотел бы взглянуть на ваш туннель. Это наверняка торжество инженерной мысли. Мне также интересно знать, как вы собирались попасть внутрь самого хранилища.
– Да там всего-навсего кирпичная кладка. На первом этаже стальная обшивка, а снизу сейфы почти не защищены. Мистер Деверо все изучил от и до, тут к нему вопросов нет.
Мы встали из-за стола, так и не притронувшись к чаю, по крутой и узкой лестнице спустились вниз и оказались в подвале прямо под парикмахерской. Вчетвером мы едва там помещались. Почти все пространство занимали холмики почвы и битого кирпича. Одна из стен была проломлена, я опустился на четвереньки и увидел круг уходящего вдаль туннеля, путь освещали керосиновые лампы, а стенки подпирала крепь из наспех сколоченных деревянных планок. Как Джон Клей тут не задохнулся? Даже в подвале воздух был удушливый и промозглый. Рыть проход он мог только на коленях, согнувшись и подпихивая под собой выбранную почву.
– Вы были со мной более чем откровенны, мистер Клей, – промолвил Джонс, лицо его бороздили густые тени от керосиновых ламп. – И все ваши прошлые преступления сейчас рассматриваться не будут. В нашей стране завелось, как меня и предупреждали, большое зло, и, кажется, появилась возможность разделаться с ним раз и навсегда. Идемте, Чейз. Нам пора на поверхность. Мы слишком долго пребывали во тьме, у нас не так много времени.
Мы поднялись наверх и вышли из парикмахерской. Джонс выглядел как никогда решительным и уверенным в себе, и у меня не осталось ни малейших сомнений в том, что дни Деверо сочтены, как бы крепко он ни держал в своих руках преступный мир Лондона.
