– Попытайся мы задержать его, все бы пошло прахом. У нас очень зыбкая почва под ногами – ведь мы попали туда с нарушением закона! Я уверен, мистер Линкольн и его друзья понятия не имеют, что за человек находится у них под защитой, но их естественный инстинкт – прийти к нему на помощь, поддержать своего. – Джонс мрачно улыбнулся. – Что ж, положение изменилось. Мы на свободе, можем собраться с мыслями и подготовить следующий шаг.
– Арестовать его?
– Разумеется.
Я взглянул на здание посольства – на экипажи, лакеев, мерцающие огоньки. Да, свершилось. Мы нашли Кларенса Деверо. Но оставался один вопрос: как, прости господи, вытащить его оттуда?
Сон мой в эту ночь был тревожным. В частности, мне мешал спать мой беспокойный сосед, который, видимо, вообще не выходил из номера, при этом его присутствие в гостинице сказывалось на мне самым пагубным образом. Ни к завтраку, ни к ужину он не появлялся. Он прибыл в одно время со мной – так мне сказала горничная, – но оставался гостиничным призраком. Если бы не его кашель да мелькнувший за окном силуэт, я бы даже не узнал о его существовании.
Еще больше измучил меня Кларенс Деверо, потому что сон с его участием был смутным и исковерканным. Мне снилось его лицо, налитые злобой глаза, нелепые пальчики размера, недостойного мужчины. «Я не ем мяса!» – услышал я его визг и тут же обнаружил, что лежу на огромной тарелке с ножом на одном краю и вилкой на другом – сейчас он будет меня есть! Потом сон отправил меня в посольство, я оказался в обществе Роберта Линкольна и его жены. Дальше – Блейдстон-хаус и лужа крови вокруг моих ног. Наконец, у Рейхенбахского водопада я бросаюсь в бездну навстречу вечности, об меня разбиваются потоки воды – тут я открываю глаза и вижу, что лежу на гостиничной койке, простыни скомканы, а в окно барабанит дождь.
Позавтракал я безо всякого аппетита – мне не терпелось узнать у Джонса, каковы были последствия (если были) нашей вчерашней авантюры. Увы, ничего хорошего новости не принесли. Вопреки моим ожиданиям американское посольство обратилось к комиссару Скотленд-Ярда с официальной жалобой, в которой был назван Джонс.
– У нашего друга, Кольмана Де Врисса, хватило наглости подписать жалобу собственноручно, – сказал Джонс, когда мы сели в кеб и покатили, разбрызгивая воду из луж после ночного дождевого налета. – Жалобу доставили в девять утра. Он не из тех, кто откладывает дела в долгий ящик, так?
– Что будет дальше? – спросил я.
– Меня почти наверняка уволят.
– Это все из-за меня…
– Будет вам, дружище, да и не имеет это значения. Моя дорогая Элспет придет в восторг, и в любом случае у нас есть несколько дней, пока будет разбираться дело. Сначала допрос, потом заседание комитета, потом отчет, выводы, а уже потом – рекомендация. Так это делается в британской полиции. А в промежутке может много чего произойти.
– Но что делать нам?
– Перед нами дилемма, это точно. Арестовать Кларенса Деверо мы не можем. Без разрешения посла нам даже не удастся его допросить, а в свете вчерашних событий посол едва ли пойдет нам навстречу. Да и есть ли у нас доказательства его причастности ко всяким гнусностям?
– Вы видели досье, которые я привез из Нью-Йорка. Слышали, что сказал ваш коллега, Стэнли Хопкинс. Имя Деверо известно всему Лондону.
– Чего нельзя сказать о Кольмане Де Вриссе. Ему надо отдать должное: укрыться под покровом дипломатического иммунитета – блестящая идея. – Джонс ухмыльнулся. Он даже отдаленно не производил впечатление человека, у которого скребут кошки на душе. – У нас есть лишь один способ подобраться к мистеру Деверо – поймать его с поличным. Для этого надо заманить его в ловушку. Едва он высунет нос за пределы посольства, мы его сцапаем.
– С чего надо начать?
– Ответ совершенно очевиден. Да… тормозите, извозчик! Мы на месте.
Мы проехали совсем немного – я огляделся и понял, что мы снова возле Чансери-лейн. Я почти совсем забыл Сайласа Беккета с его отталкивающей парикмахерской… уж больно быстро развивались события. Мы вылезли из повозки, и я увидел группу ждавших нас констеблей, но из парикмахерской они были не видны, не видел их и шарманщик, чье заунывное бренчание доносилось из-за угла.
