– Очень.
– Я с удовольствием вам его покажу. Кстати, можете не беспокоиться. Мне разрешено заходить туда, когда пожелаю, и мы пробудем там всего пару минут.
Я вышел за ней из комнаты и проследовал наверх мимо акварелей – в основном с изображением птиц и бабочек, – висевших в простых деревянных рамках на полосатых обоях. Мы поднялись на первую площадку и вошли в маленькую, без ковра комнату, выходившую в садик позади дома. Я сразу понял: это и есть рабочий кабинет Джонса. И в то же время главным в этой комнате был не он.
Первым мне бросился в глаза лежавший на столе экземпляр журнала «Битонс Кристмас», на обложке которого горели кровавые буквы «Этюд в багровых тонах» и собирался зажечь свечу изображенный со спины человек. Тут же лежали экземпляры журналов «Стрэнд» и «Липпинкотт». И, не открывая их, я мог сказать, что находится внутри. Все они содержали приключения Шерлока Холмса, рассказанные доктором Джоном Ватсоном, и великий сыщик был «растиражирован» в фотографиях, дагеротипах и газетных заголовках, прикрепленных к стенам: ГОЛУБОЙ КАРБУНКУЛ НАЙДЕН, ОГРАБЛЕНИЕ БАНКА НА КОБУРГ-СКВЕР ПРЕДОТВРАЩЕНО. Среди стоявших на полках книг и монографий я увидел много работ, написанных Холмсом, например объемистый том, содержавший научный анализ пятен крови. Другой том был посвящен шифрам, а третий – мне сразу вспомнилась поездка в Майринген – разновидностям табачного пепла. Были представлены и другие авторы: Винвуд Рид, Вендел Холмс, Эмиль Габорио и Эдгар Аллан По, несколько энциклопедий и географических справочников, Антропологический журнал был открыт на статье о форме человеческого уха. Весьма скромно меблированная комната – кроме книжных полок, тут находился лишь рабочий стол, стул и два приставных столика – была загромождена, каждый дюйм поверхности был занят тем или иным диковинным предметом. Я увидел увеличительное стекло, бунзеновскую горелку, стеклянные пиалы с химикатами, чучело змеи – кажется, болотной гадюки, – несколько костей, карту Верхнего Норвуда, что-то похожее на корень мандрагоры и турецкую тапку.
Я как зачарованный застыл в дверях. Элспет Джонс прошла вперед и резко обернулась.
– Это кабинет мужа, – сказала она. – Когда он дома, по большей части находится именно здесь. Вы уже и так поняли, кто его вдохновляет.
– Да, это очевидно.
– Мы уже упомянули имя этого господина. – Она выпрямилась. – Иногда мне хочется, чтобы этого имени в моей жизни не было вообще. – Она была разгневана и в этом гневе совершенно не походила на маму, которая читала что-то своей дочке, на сидевшую со мной за обеденным столом жену. – Вот что я хочу сказать вам, мистер Чейз. Раз уж вы работаете с мужем, вам надо понять кое-что важное. Он впервые встретился с Шерлоком Холмсом после убийства некоего Бартоломью Шолто, муж расследовал пропажу сокровищ Агры. Получилось так, что дело закончилось для него в общем успешно, хотя сам он так не считал, а уж доктор Ватсон в своем рассказе выставил его совершенно в невыгодном свете.
Джонс об этом говорил. Однако я промолчал.
– Потом они встретились еще раз, дело было не столь заметное. Взлом жилища в Северном Лондоне и странное похищение трех фарфоровых статуэток.
– Дело Абернетти.
– Он вам рассказывал?
– Просто упомянул о нем. Подробностей я не знаю.
– Об этом деле он вспоминать не любит по понятной причине. – Она сделала паузу, сосредоточилась. – Он снова проиграл. Доктор Ватсон опять выставил его на посмешище, хотя, к счастью, эта история еще не опубликована. Но после того как это дело было раскрыто, муж совершенно потерял покой, целый месяц просто изводил себя. Как он мог не понять, что убитый только что вышел из тюрьмы? Ведь под ногтями у него была пакля – разве это не очевидная подсказка? Как он мог не заметить смысла трех одинаковых фигурок, когда мистеру Холмсу это бросилось в глаза сразу? Все важные улики он проморгал… следы ног в саду, спящая соседка, даже спущенный носок на покойнике. Как он может называть себя детективом, он просто бестолковый дилетант!
– Зачем так жестоко?
– Это он был жесток к себе. От всей души надеюсь, мистер Чейз, что вы его истинный друг на деле, а не только на словах, поэтому буду с вами откровенна. После дела Абернетти муж серьезно заболел. Стал жаловаться на усталость, зубную боль, какую-то вялость в костях. Кисти и лодыжки стали пухнуть. Поначалу я считала, что он просто перетрудился и лучшее лекарство для него – отдых и немного солнечного света. Но вскоре доктор поставил ему куда более серьезный диагноз. Оказалось, что у него рахит, – эту болезнь он перенес в детстве без особых последствий, и вот она вернулась в более тяжелой и разрушительной форме.
