— Небо и земля! По финской лесной дороге едешь — яйцо с ложки не уронишь, а на главной трассе в Медгору так трясет, что зуб на зуб не попадает.
А ведь финны строили дорогу во время оккупации, одновременно окапываясь и отстреливаясь от советских партизан, атаковавших Заонежье с другого берега озера (со стороны Челмужей через остров Хед). Русские же клали асфальт в безмятежную эпоху брежневского застоя.
— Интересно, что бы сегодня было, одержи чудь верх на Русью…
Кроме дороги от финнов, на Клим Носе осталось несколько окопов на мшистом плоскогорье — прогнившие перекрытия, укрепления из моренных валунов. Когда-то здесь было языческое урочище. Язычники стремились поближе к солнцу, а финские снайперы — к русским, которые отсюда были как на ладони. Говорят, до войны колхозная молодежь устраивала здесь в белые ночи танцы. Теперь этот район принадлежит охотничьему обществу, и новые русские приезжают сюда охотиться на кабанов. Что ж, у каждого свои развлечения…
— Здравствуйте, — баба Аня понравилась мне с первого взгляда. Решительная седая старушка с живыми, умными светло-голубыми онежскими глазами. Она угостила нас вкусной ряпушкой по-карельски (рыба, тушенная на картошке с луком) и жареной икрой, то и дело спрашивала, не подлить ли красного, но было видно, что она чем-то обеспокоена. Наконец не выдержала и выпалила:
— Как вы считаете — надо было менять название праздника Октябрьской революции на день Изгнания ляхов?
— Вот уж не знаю, уважаемая…
Баба Аня рассказала нам о финской оккупации (как они дома в деревнях разбирали на бревна и строили в лесу блиндажи) и о том, как рыбачили при Сталине. Не рыбалка, а сказка. Хотя уже тогда реки умирали от опилок и мертвого дерева и лещи перестали нереститься. Но Онего — это да! Просто сизая нива. Ни сажать, ни сеять не надо, тащи из воды — и все дела. Баба Аня — потомственная рыбачка, дочь самого Николая Романова, главного бригадира колхоза «Путь вперед». С детства рыбачила вместе с отцом. Еще помнит, как он высаживал ее на лудах, чтобы «потопала» по берегу — палия тогда уплывает на глубокую воду, где были приготовлены гавры. Когда подросла, стала работать в бригаде: три девки да парень. За одним заходом ставили семьдесят сетей по семьдесят метров. Бывало, тонну рыбы вытягивали за одну «похожку»[104]. По двое-трое суток просиживали на лудах — дождь ли, ветер… Потом баба Аня ходила вместе с исследовательской бригадой МРС (машинно-рыболовной станции) — уже главным телеграфистом, а оттуда была направлена в Лоухи (северная Карелия) на партийную работу. Дошла до должности первого секретаря Шуйского совхоза имени Зайцева — старейшего в Карелии. Сегодня это акционерное общество имени Зайцева — наполовину сельскохозяйственное, наполовину бандитское. А баба Аня, давно уже пенсионерка, каждый год приезжает в родное Кривоногово и сидит тут до самой путины. Рыбачит понемногу, вспоминая старые времена, а в свободные минуты рисует генеалогическое древо заонежского рода Романовых. На прощание она подарила мне «Сизое поле» Веры Бабич. Производственный роман 1950-х годов. Роман о заонежских рыбаках.
— Это о нас, Романовых, и о нашей деревне. Бабич только название изменила — вместо Кривоногово — Черемушки. Мне так даже больше нравится. Черемухой пахнет. Моего отца она оставила, как был, Николаем Романовым, а из меня и Насти свою Настюху слепила, главную героиню.
— Словом, это роман о рыбаках из «Пути вперед»?
— Точь-в-точь… Ну так скажите мне, пожалуйста, — спросила она уже на пороге, — что вы предпочитаете праздновать — нашу Революцию или ваше Изгнание?
— И то и другое, уважаемая, — я поклонился, натягивая шапку. На улице по-прежнему моросил дождь.
* * *
Заонежцы говорят: «похажать сеть» (на польский это в крайнем случае можно перевести как «прохаживаться сетью»). Начали ранним утром в густом тумане. Было так тихо, что мне казалось — тут тысячелетиями ничего не меняется. Все те же рыбацкие тони среди луд и рассветных бликов, те же заводи, мели и ямы, те же утренние запахи.
Только изредка сквозь туман доносилось вроде бы громыхание «Антура». В памяти всплыли картинки — Васин борщ после купания в палеостровском заливе, луды Клим Носа, Оленьи острова в полчетвертого утра, могильник эпохи мезолита, утренние оводы.
