Я подошел к антикварному магазину "Дикция", который про себя называл "Фикция". Открыл его для себя я лет пять-шесть тому назад, когда внутри магазина существовало строгое деление: на первом этаже хозяйствовал Вазген Мехилседекович, большого обаяния армянин московского разлива, одетый всегда с подчеркнутым восточным щегольством. Его седая кудлатая шевелюра бросалась в глаза, стоило только переступить порог магазина. Крупные темные глаза внимательно и дружелюбно ощупывали посетителя; впрочем, Вазген Мелхиседекович был чаще молчалив, редко-редко открывался собеседнику, вступал в неформальные отношения. Вообще-то он был книгоман, собирал стихотворные сборники с автографами, скупал чохом прижизненные издания Гумилева, Северянина, Цветаевой; сам сочинял забавные рифмованные экспромты и даже издал за свой счет два сборничка.
Грешен, порой я ему невольно завидовал. Жаль, у меня нет и не было умения организовывать дело, а как было бы хорошо стоять за прилавком, осматривать приносимые на оценку и продажу раритеты и собирать исподволь несметные коллекции разнообразных сокровищ. Не говоря уже о том, что не графское это дело, моя жена совершенно не могла терпеть такого рода траты. Когда я приносил домой сумками всевозможные книги, а то и "венскую" бронзу, веера, перстни, курительные трубки, наконец, гравюры и живописные работы, она даже если не высказывала резко и прямо то, что думает обо мне, транжире и просто эгоистически бессовестном человеке. Ведь нет, чтоб линолеум на кухне сменить или паркет в коридоре поправить (безумная теща, заболтавшись по телефону с очередным "цветочком", приятельницей по религиозной секте, залила весь пол, тисовые дощечки вспучились и, встав горбом, рассыпались с первого же прикосновения), так вот - это "хламник" (конечно же, я собственной персоной) постоянно несет домой всяческую дребедень. И порой в тот же день мое очередное бесценное приобретение перекочевывало прямо в мусорное ведро.
Вообще, зачем люди женятся, выходят замуж? Неужели ещё долго-долго мужчины и женщины будут вынуждены сосуществовать в одной квартирной клетке, не имея возможности разъехаться? Прав Антон Павлович: так называемый семейный очаг с его обыкновенными радостями и дрязгами - просто пошлость, а уж беременность или свора сопливых детей не только дурной тон и мещанство, а нож вострый, гроб и петля в перспективе.
Но вернемся в магазин. Когда-то второй этаж занимал полностью книжный антиквариатчик Лавр Лаврович, на заре туманной юности мелкий спекулянт, "чернокнижник", а с годами сподобившийся арендной лавки и утратив по жизни сноровку и прыть. Он что называется, давно не ловил мышей, не бегал за желанным товаром по квартирам, а сидел в кресле, кайфовал, хлебнув украдкой от жены водочки, и ждал чуда. Во-первых, того, что придет очередной богатый идиот, лучше иностранец, с бумажником, туго набитым долларами, купит сразу несколько вязанок или коробок, набитых под завязку книжным хламом, за весьма приличные деньги; а во-вторых, придут глупыши-неумехи и принесут на освободившееся место кучу раритетов по самой смешной, низкой цене. Но почему-то такая идиллия никак не происходила, и Лавр Лаврович последние годы попивал всё изряднее, тем более, что выручки на водку и даже на коньяк хватало. Он ждал, когда его супруга, сидевшая на кассе, отправится по своим делам, быстро разживался деньгами, если до этого сам не успевал перехватить сотенку-другую у заядлых клиентов и пулей летел в магазин или палатку за лакомой добычей. Иногда он по-барски отправлял туда единственного помощника, продавца Артамона, который мало что смыслил в книгах, зато понимал толк в открытках и монетах (филокартист и нумизмат, любил за глаза посудачить на его подчиненный счет ясновельможный Лавр Лаврович. Крайне интересно, что же он изрекал обо мне, явно раздражаясь уже только от одного внешнего вида неутомимого жизнелюба, к тому же изрядного везунчика по книжной части?)
Но полгода тому назад Лавр Лаврович как-то разом постарел, осунулся, поскучнел и съехал, "не потянув" аренду, и обретался сейчас в пяти минутах ходу - в магазине "Бахчисарайский фонтан", который организовал в эпоху "большого хапка" в особняке Музфонда выпускник Литинститута и когда-то грузчик в издательстве "Тинктура", где имел честь служить и я, если помните, а главное недовыразившийся поэт Моня Рубинчик, уроженец солнечного Биробиджана, оставивший на родине двух супруг с выводком детей.
