– Ты знал раньше Шурбигеля? – спросил Брезгот.
– Знал. А что?
– Как ты думаешь, может она сойтись с этим Гезелером?
– Нет. Кстати, она знает, кто он такой.
– То есть «как знает»?
– Она как-то странно говорила о своем отъезде, будто намекая на что-то.
– Куда они поехали?
– В Брерних, на какой-то семинар.
– Господи, – сказал Брезгот, – как бы мне хотелось поехать туда сейчас же!
– Оставь, – ответил Альберт, – она сама знает, что надо делать.
– Да? Что она может сделать?
– Не знаю, будь уверен, – она сама с ним справится.
– По морде бы ему надавать, да что там по морде – под зад коленом: лучшего он не заслуживает! Я бы его просто пристукнул.
Альберт промолчал.
– Мальчонка меня беспокоит. Представить себе не могу, куда он делся. Он же знает, что мы вечером должны поехать вместе. Ты есть хочешь?
– Хочу, – сказал Брезгот, – давай перекусим.
– Пойдем.
Они прошли на кухню. Альберт поставил на газ кастрюлю с тушеной капустой, достал салатницу из холодильника. Нелла перед отъездом успела замесить тесто для блинчиков, нарезать сало для шкварок и смолоть кофе. Она провела дома три дня, не приглашая гостей. В доме в эти дни была тишина и порядок. Альберт уставился на надпись на стене «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Неожиданное появление Гезелера вывело его из равновесия. Он боялся встретиться с живым Гезелером; говорить и думать о нем было легко. Но теперь вмешается мать Неллы, она впутает в эту историю мальчонку. Брезгот стоял рядом и с выражением мрачной решимости на лице смотрел, как жарятся блинчики и слегка подпрыгивают завязшие в тесте шкварки.
Каждый шорох, долетавший с улицы, заставлял Альберта настораживаться. Он хорошо знал походку Мартина: быстрые, легкие шаги – у мальчика походка Рая. Альберт знал, как скрипит садовая калитка, когда в нее входит Мартин, – он лишь слегка приоткрывает ее. Нелла всегда распахивает ее одним рывком, и калитка стукается о вбитый в землю колышек. Мартин же приоткроет калитку только наполовину и бочком входит в сад, и всегда это сопровождается привычным шорохом. Этого шороха ждал Альберт. На сковородке шипело масло, глухо бормотал пар в кастрюле с капустой – все это раздражало Альберта, мешало ему улавливать шорохи, долетавшие снаружи. Он снял со сковороды первый готовый блинчик, положил его на тарелку Брезгота, пододвинул к нему миску с салатом и сказал:
– Ты извини меня, мне просто не по себе. Я съезжу поищу мальчонку. Ухе три часа, а его все нет.
– Да ничего с ним не случится.
– Он мог задержаться только в двух местах – туда я и заеду. А ты ешь, а потом заваришь кофе.
Каждый раз, когда Мартин опаздывал домой, у Альберта разыгрывалась фантазия. Так и теперь он был не в силах избавиться от страшных видений, нахлынувших на него: уличная катастрофа, кровь, носилки. Он видел, как падает земля на крышку гроба, слышал, как поет хор мальчиков, одноклассников Мартина. Так пели девочки-англичанки, ученицы Лин, на ее похоронах. «Media in Vita - Во цвете лет». Кровь, внезапность смерти – Media in Vita. Альберт заставил себя сбавить скорость. Медленно проезжая вдоль аллеи, он вглядывался в каждый куст, хотя и был уверен, что мальчика там нет. Точно так же он был уверен, что Нелла уехала именно с Гезелером. Но сейчас это его совершенно не волновало. Миновав кинотеатр «Атриум», Альберт подъехал к школе на углу Генрихштрассе. Пустынная, тихая улица была залита солнцем. Многоголосый шум внезапно разорвал тишину – в женской школе напротив началась перемена. Крики и смех напугали собаку, гревшуюся на солнце у ворот, и она, поджав хвост, перебежала на другую сторону улицы.
Он проехал дальше и, задержавшись на несколько минут у вывески «Столярная мастерская», просигналил подряд три раза. В окошке появилась хорошенькая улыбающаяся мордочка Генриха.
– Мартин у тебя?
Ответ он знал заранее.
– Нет, – откликнулся Генрих. – Разве он еще не вернулся? Он ведь сразу ушел домой.
– Нет, не вернулся. Ты поедешь с нами сегодня вечером?
– Надо у мамы спросить.
– Хорошо. Мы заедем за тобой.
– Ладно.
Оставалась только Больда. Альберт ехал так медленно, что другие машины то и дело обгоняли его, сердито сигналя. Не обращая на них внимания, он свернул вправо, объехал вокруг церкви и остановил машину у входа в ризницу. Его нет и у Больды. Это ясно. Но словно чья-то чужая воля заставила Альберта вылезть из машины, чтобы самому убедиться в этом.
