Дверь была прикрыта неплотно. Альберт толкнул ее, прошел мимо ряда аккуратных шкафов, от которых, казалось, веяло прохладой. На крючке рядом с сутаной причетника висело темно-коричневое пальто Больды. В левом кармане, как всегда, – термос с бульоном, в правом – сверток с бутербродами.
Альберт открыл дверь ризницы и вошел в церковь. Он преклонил колени перед алтарем и, быстро поднявшись, пошел по нему, между рядами стульев. Раньше он приходил сюда лишь к обедне, и теперь безмолвие огромного пустого зала испугало его. Кругом все было тихо. Сначала Альберт увидел ведро у колонны и прислоненную к ней швабру и лишь потом обнаружил саму Больду. Она стирала пыль с готического орнамента исповедальни. Услышав шаги, Больда повернулась, издала какое-то непонятное восклицание и пошла к нему навстречу. У скамьи для причащающихся они встретились, и по лицу Больды Альберт понял, как выглядит он сам.
– Боже мой, – сказала она, – что случилось?
– Мальчик до сих пор не вернулся из школы! Он забегал домой, потом опять ушел.
– И это все?
– Все.
Громкий голос Больды раздражал Альберта, впрочем, и его собственный голос звучал громче обычного, хотя он, сам того не замечая, приглушал его.
– Все, – повторил он, – а тебе этого мало?
Больда улыбнулась.
– Да придет он. Ничего с ним не случится. Он обижается иногда, когда никого не застает дома. Придет, никуда не денется, – она опять улыбнулась, покачав головой: – Не сходи с ума!
Альберт удивился: он и не подозревал, что Больда может говорить так кротко и ласково. А ведь они уже семь лет жили под одной крышей. В этот миг она показалась ему почти красивой. Впервые он заметил, какие у нее тонкие, изящные руки. Желтая суконная тряпка в ее руке была совсем еще новая – на ней сохранилась даже фабричная этикетка – клочок бумаги с силуэтом ворона.
– Никуда он не денется, – повторила Больда, улыбаясь, – успокойся.
– Ты думаешь? – спросил он.
– Конечно. Не волнуйся и поезжай домой. Он скоро придет.
Уже полуобернувшись, Больда ободряюще улыбнулась ему и потом, больше не глядя на него, пошла назад к исповедальне.
– Если он здесь появится, немедленно отошли его домой, – сказал Альберт.
Больда еще раз обернулась, кивнула головой и пошла дальше.
Альберт еще раз преклонил колени перед алтарем и, вновь пройдя через ризницу, вышел из церкви. Искать Мартина больше негде. Он медленно поехал домой той же дорогой, чувствуя, как спокойствие возвращается к нему. Уверенность Больды подействовала на него.
Брезгот успел тем временем заварить кофе и поджарить второй блинчик.
– Полюбуйся, – сказал он, взяв лежавшую на серванте газету, – вот он.
Альберт сразу же узнал Гезелера – это была его смазливая смуглая физиономия.
– Да, – сказал он устало, – это он.
Не успев еще расплатиться с шофером такси, Нелла заметила у дверей Кредитного банка Гезелера. Стройный элегантный молодой человек меж двух бронзовых фигур, стоявших словно часовые по обе стороны входа. Слева – бронзовый финансист с портфелем, справа – каменщик с мастерком. Казалось, они улыбались друг другу холодной бронзовой улыбкой, отвернувшись от витража, который разделял их. Стекло подсвечивалось изнутри неоновыми трубками и в отдельных местах было почти прозрачным. На этом фоне отчетливо выделялась окаймленная гирляндами из цветов, колосьев, весов и колес белоснежная надпись: Кредитный банк – выгодные операции. Буквы в словах выгодные операции были в три раза больше, чем в словах «Кредитный банк». Гезелер стоял между финансистом и каменщиком, как раз под словом выгодные.
В тот момент, когда Нелла положила несколько марок в подставленную ладонь шофера, Гезелер посмотрел на часы, и ей вдруг стало тоскливо. Ее неудержимо потянуло домой, к Мартину, Альберту, Глуму, к матери и Больде. Тщетно пыталась она воскресить былую ненависть к Гезелеру. Теперь он вызывал у нее совсем иное чувство, еще непривычное, холодное и пугающее – скуку.
Лобовое освещение – резкий прямой свет. Все кругом выглядело плоским. Неумело расставленные юпитеры были направлены на скучного молодого человека, который расхаживал между бронзовым финансистом и бронзовым каменщиком, под словом
