— Сказал что-то вроде того, что это рискованно, очень рискованно. Для них обоих.
Кинг обдумал услышанное.
— Расскажите об отношениях Кона с вашим отцом. Они были знакомы до Аттикуса?
— Если и были, то никогда об этом не упоминали. Он не обладал дарованиями моего отца или его научными дипломами, но профессором был хорошим.
Кинг кивнул:
— Верно. У него не было мозгов или образованности вашего отца, тем не менее они оказались в одном колледже. Почему, как вы считаете?
— Что — почему? — В голосе Кэти слышались оборонительные нотки.
Теперь заговорила Мишель:
— Почему ваш отец преподавал не в Гарварде, скажем, или в Йеле? Помимо карьеры, сделанной им в Беркли, он был автором четырех книг, лучших в его научной области.
— Может быть, он просто предпочел маленький университет.
— Или, может быть, в его прошлом присутствовало нечто, мешавшее его вхождению в большую академическую лигу, — сказал Кинг.
— Не думаю. Если бы дело обстояло именно так, об этом знали бы все.
— Не обязательно, если это было исключено из его досье.
Кэти молчала.
— Последнее, чего мы хотим, — сказал Кинг, — это выкапывать еще какую-нибудь грязь, пятнающую вашего отца. Но если человек, разговаривавший с ним, ответствен за выстрел в Риттера, не понимаю, почему он не должен за это заплатить.
— Кэти, — добавила Мишель, — в этом отношении вы — единственная наша надежда. И я думаю, вам тоже хочется узнать правду, иначе бы вы нас не вызвали.
Кэти наконец вздохнула и сказала:
— Незадолго до смерти мама рассказала мне кое-что. Сказала, что во время одной демонстрации — думаю, против войны во Вьетнаме — отец был арестован.
— За что, за нарушение общественного порядка или за что-то другое? — спросил Кинг.
— Нет, за убийство.
Кинг склонился поближе к ней:
— Кого и как, Кэти?
— Я знаю лишь то, что рассказала мама, а она говорила не очень внятно. Под конец жизни она много пила. — Кэти промокнула глаза платком. — Насколько я поняла, речь шла о полицейском. Демонстрация переросла в беспорядки, и он был убит. По-моему, мама сказала — в Лос-Анджелесе. И отца арестовали. Все складывалось для него очень плохо, но потом за его защиту взялись какие-то адвокаты, и обвинения сняли.
— Об этом должны были писать в газетах, — сказала Мишель.
— Не знаю, попало ли это в газеты, но, думаю, какие-то документы должны были сохраниться, потому что эта история явно вредила карьере отца. Ему позволили получить в Беркли степень доктора философии, но с неохотой. Думаю, у них там просто не было выбора: он уже сдал все экзамены и закончил диссертацию. Насколько я понимаю, в ученых кругах пошли разговоры, и университеты, в которых он пытался получить место преподавателя, просто закрывали перед ним двери. Мама говорила, что, прежде чем получить работу в Аттикусе, отец куда только не обращался.
Кинг спросил:
— Вам что-нибудь известно о том, как ваши родители пережили эти небогатые годы? Ваша мама работала?
— Время от времени. А что? К чему вы клоните?
— Я просто гадаю, кем были адвокаты, представлявшие интересы вашего папы. Он из богатой семьи?
Кэти выглядела озадаченной.
— Нет. Вырос на ферме в Висконсине. Мама — во Флориде. Тоже в довольно бедной семье.
— Тогда почему адвокаты взялись помогать ему?
Мишель взглянула на Кинга:
— Ты думаешь, что человек, говоривший той ночью с Рамзи, может быть связан с инцидентом в Лос-Анджелесе?
— Взгляните на дело так, — ответил Кинг. — Происходит эта история, полиция арестовывает Арнольда Рамзи. Но что, если в ней был замешан не только он? Что, если повинен был еще кто-то, обладавший хорошими связями? Я адвокатов знаю — задаром они, как правило, не работают. Это может объяснить упоминание о Регине. Возможно, он вспоминал о прежних стычках с властями, призывая Рамзи присоединиться к борьбе.
— О боже, это уж слишком, — сказала Кэти. — Отец был очень талантливым человеком. Его место было в Гарварде или Йеле. А потом эта полицейская ложь, и вся его жизнь пошла кувырком, — казалось, она вот-вот расплачется. — Я и сейчас помню минуту, в которую услышала ту новость.
— Вы говорили, что были на уроке алгебры, — подсказала Мишель.
