– Конечно, конечно, – Гантри сцепил большие красные пальцы. Он сам не заметил, как оказался в обороне. – Мы на селе не собираемся создавать трудности. Просто… мы выращиваем для вас овощи, а вы нам не платите. Забираете и до свиданья. Ваши расписки ничего не стоят. Что на них можно приобрести?
– Пока ничего, – честно признал Мандельбаум. – Поверьте, это не наша вина. Люди в городе желают работать. Просто мы не успели все как следует организовать. Когда наладим дело, расписки обернутся для вас одеждой и машинами. Но если вы позволите нам умереть голодной смертью, где вы еще найдете рынок сбыта для своего товара?
– Все это уже обсуждалось на собрании ассоциации, – ответил гость. – Вот только где гарантии, что вы сдержите слово?
– Послушайте, мистер Гантри, мы готовы к сотрудничеству. Настолько готовы, что предлагаем вам включить вашего представителя в состав городского совета. Как в таком случае мы смогли бы вести двойную игру?
– Гммм… – Гантри прищурился. – Сколько всего членов в совете?
Они еще некоторое время торговались, после чего посетитель покинул кабинет, имея в запасе предложение о четырех местах и праве вето по вопросам, затрагивающим сельскую политику. Мандельбаум не сомневался, что огородники согласятся. Складывалось впечатление, что их сторона одержала победу.
Он улыбнулся. Как определить, что победа, а что нет? Вето ничего не значит, потому что сельская политика совершенно элементарна. Город, весь штат и вся страна только выиграют от воссоединения такого крупного района. Возможно, накопившиеся долги фермерам не придется платить вообще, – общество меняется так быстро, что через пару лет, может, и городов больше не будет. Как ни прискорбно, это все же мелочи. Сейчас главное – выжить.
– Норт и Морган, – сообщил селектор.
Мандельбаум приготовился к схватке. Эти ребята будут покрепче. Босс профсоюза портовых рабочих и шизанутый политический идеолог – слишком крупные фигуры, чтобы подминать их под себя. Здороваясь с ними, Феликс вежливо приподнялся.
Норт был грузен, лицо утопало в складках жира. Фигура Моргана была тоньше, зато глаза под высоким лбом горели, как угли. На пороге оба метнули друг в друга испепеляющий взгляд и с обидой посмотрели на Мандельбаума. Норт рыком выразил взаимное недовольство:
– Кто придумал позвать нас обоих в одно и то же время? Я хотел переговорить с вами наедине.
– Прошу прощения, – неискренне извинился Мандельбаум. – Наверно, путаница вышла. И все же не могли бы вы на минутку присесть? Может быть, как-нибудь вместе договоримся.
– Никаких «как-нибудь»! – огрызнулся Морган. – Мне и моим сторонникам надоело смотреть, как правительство игнорирует очевидные принципы динамопсихизма. Я вас предупреждаю: если вы не проведете реорганизацию на здравой основе…
Норт отодвинул Моргана в сторону и сам занялся Мандельбаумом.
– Смотрите: в порту Нью-Йорка без дела стоят около сотни судов, в то время как Восточное побережье и Европа криком кричат о развитии торговли. Моим ребятам надоело, что их никто не слышит.
– В последнее время из Европы не поступало почти никаких новостей, – оправдывающимся тоном возразил Мандельбаум. – А наши дела пока не так хороши, чтобы наладить хотя бы каботажную торговлю. Да и чем торговать? Где найти топливо для этих кораблей?
Его мозг продолжил: Твоя реальная проблема в том, что тебе и твоим портовым рэкетирам стало не с чего кормиться.
– Это все из-за слепого упрямства, – заявил Морган. – Как я убедительно показал, открытая мной общественная интеграция на принципах психологии устранит…
А твоя проблема в том, что ты рвешься к власти, и слишком много людей все еще ищут панацею, один ответ на все вопросы, холодно подумал Мандельбаум. Ты рассуждаешь как интеллектуал, поэтому тебя за него и принимают. Определенный тип людей все еще предпочитает рыцаря на белом коне, только с книгой под мышкой. Такого, как ты и Ленин!
– Прошу прощения, – сказал он вслух. – Что конкретно вы предлагаете, мистер Норт?
– Нью-Йорк начинался как порт и рано или поздно вновь им станет. Мы хотим, чтобы рабочие, поставившие порт на ноги, получили справедливую долю в управлении им!
