Мы с Леви смеялись над ней, но втайне восхищались ее способностью действовать. Я, может, тоже хотел все права на всей земле защитить, спасти тысячу пуштунов, вернуть проституткам чувство самоуважения, границы собственного тела и паспорта, достойно проводить в последний путь всех умирающих и дать инвалидам шанс прожить жизнь так, как заслуживает того каждый человек. Я бы тоже хотел разобрать Новый Мировой Порядок на кусочки и равно разделить наши богатства между всеми земными народами.
Но я-то в интернете рот открывал, а Вирсавия правда делала мир чуточку лучше. И заставляла других участвовать в этом. Однажды мы с Леви обнаружили себя сажающими деревья около детского сада. Это было откровением в семь утра в воскресенье.
Словом, всегда было так: парень с эпилепсией, боящийся постепенного угасания своего сознания, парень с биполярным расстройством, такой эффективный в своей аффективности, девчушка с анорексией, выплескивающая внутренние конфликты в общественную деятельность, парень с социофобией, которому зря досталось лицо мерзавца, и самая жуткая психопатка в Новом Мировом Порядке по версии «Макси Дайджест».
Я привык к чокнутым, они были мне как семья, в том смысле, что иногда я их почти ненавидел, но сердце мое все же могло замереть от нежности во время душевного разговора.
Но теперь в нашей компании появился он. В принципе, больше я пока что ничем не располагал, но был заранее уверен, что все последующее мне не понравится. От него пахло тяжелыми сигаретами, он был кудрявый, почти как я, а может даже чуть больше, что меня уже разозлило, русый, под глазами у него были не синяки, так, тонкие полоски. Лицо его сложно было назвать красивым, однако в его не слишком пропорциональных и не слишком выразительных чертах было что-то по-настоящему привлекательное. Это была загадка почище присуждения Генри Киссинджеру Нобелевской Премии Мира. Одет наш новый чокнутый был вполне обычно, и я долго думал, почему меня его прикид так меня удивил. На новеньком были бежевые бриджи с тонким черным поясом и белая рубашка с синими горизонтальными полосками по бокам. Ему бы еще перчатки для яхтинга, и можно обхватывать тросы и любоваться со знанием дела на какое-нибудь синее, южное море.
В этом-то и была загвоздка. Я посмотрел в окно и увидел, как в магазине напротив загорелась Рождественская гирлянда.
На коленях у странного новенького был горшок с большой, зубастой венериной мухоловкой. Ее цветы (головы) были похожи на крабики для волос, или на тайное местечко Лии. В одной из пастей сидела оса, ее голова торчала между прутьями зубов. Выглядело даже комично, особенно если забыть, что ферменты растения переваривают эту осу заживо. Оса была похожа на заключенного, который собирается поорать на надзирателей, используя своеобразный тюремный сленг. Так-то, в тюрьме тоже есть ферменты, которые переваривают в людях остатки эмпатии и всякие надежды на лучшую жизнь. И где долбаный новенький взял долбаную осу долбаной зимой?
Новенький улыбался, расслабленно, мечтательно и самоуверенно, будто у него был план, и в нем просто ничего не могло пойти не так. Словно этот план уже работал.
Учителя таких просто обожают, такие парни иллюстрируют сомнительную мудрость «полюбите себя сами, и вас полюбят другие», такие парни получают права и катаются в кинотеатры под открытым небом вместе с девочками, о которых ты мечтаешь.
Я спросил:
— Шизотипическое расстройство?
Психиатр рассказала мне один маленький секрет: этот диагноз ставят особо загадочным личностям, которым ни один другой диагноз не подходит, но полноценных психозов они не выдают.
— О, — сказал Козел. — Ну точно, этот, как его…
Козел пощелкал пальцами, покачал головой, словно звук ему не понравился.
— Саул, — ответил новенький. — Я — Саул. А ты — Макс. Ириска-из-Треблинки.
— Ты смотрел мой видеоблог?
— Я на него подписан.
— И тебе нравится?
— Вообще нет. Ты прям безнравственный чувак.
— Спасибо.
— Не благодари меня. У меня психотравма. Могу кинуться на тебя.
— Ты меня заинтриговал. И выбесил. Это я должен вызывать у людей такие чувства!
