– Да не, – выручил нас дядя Федор. – Ребята ни при чем.
– Расскажи подробнее, – попросил папа.
– Ну че? Пригнали мы ее в мастерскую. Стали смотреть. Никто ничего не поймет. Не крутится движок – и все. Один умник говорит: давай его на стенде крутанем, может, он в мертвой точке стал. Ну и крутанули. Как она из выхлопа жахнет – полстены долой! Вот такая вот дыра, – и он уже не кулак показал, а руки во всю ширь развел.
– Бред какой-то, – сказал папа.
– Да не, – задумчиво проговорил дядя Федор. – Я думаю, Саныч, машина старая, в выхлопной трубе нагар собрался, уплотнился. Она им и жахнула. Полстены долой…
– И чего теперь будет? – спросил Алешка.
– Да чего… Завтра заберу тачку. Обещали еще посмотреть, подладить.
– А если она в дороге взорвется? – испугалась мама. – Вместе с нами?
– Да не… – как-то не очень уверенно возразил совершенно сбитый с толку дядя Федор. – Может, и не взорвется.
– Я так не играю, – решительно сказала мама. – Взорвется, не взорвется…
А папа внимательно посмотрел на Алешку и спросил:
– А ты как думаешь?
– Не взорвется, – уверенно ответил Алешка.
– Я ему верю, – сказал папа.
– А я – нет! – сказала мама. – Я даже его подозреваю.
Алешка сделал вид, что сильно обиделся. И отошел в сторонку. Я – за ним.
– Дим, – шепнул он мне, – нам надо обязательно в эту мастерскую съездить.
– Зачем?
– Ну надо…
– Ты что в трубу засандалил? – строго спросил я. – Яблоко?
– Ага, – он покаянно вздохнул. – Яблоко. Шестнадцатого века. Чугунное.
Я вытаращил глаза, одновременно потеряв дар речи.
– Я, правда, – проскулил Алешка, – сначала яблоко хотел засунуть. А потом подумал, что ядро понадежнее будет.
Уж куда надежнее – полстены долой!
– Поехали, Дим? Надо ядро выручать. Оно где-нибудь там валяется.
– Ну и пусть валяется! – отрезал я.
– Дим, я хотел маме приятный сюрприз сделать…
– Ты уже сделал. И не только маме.
– Нет, я другой хотел. Я хотел маме это ядро на день рождения подарить. Чтоб она под ним цыплят жарила. Поехали, а?
Я твердо покачал головой, чувствуя, что вот-вот – и он меня уговорит.
– Заодно и Чашкина повидаем.
Этот довод стал решающим. И я сдался.
– А что соврем?
– Чего-нибудь придумаем.
– А деньги где возьмем? На дорогу?
– Чего-нибудь придумаем. Поехали?
Мама сказала: если мы не починим машину, то она остается здесь, в этом очаровательном уголке древней смоленской земли и будет наслаждаться ее дарами.
– Какими? – удивился Алешка.
– Всякими, – улыбнулась мама. – Прекрасной рыбалкой, например…
– Редиской, – подсказал папа. – Козой Васькой.
– …Памятниками старины, – продолжила мама.
– Дед Степа тоже, – озабоченно высказался Алешка.
– А при чем здесь дед Степа? – удивилась мама. – Тоже мне – достопримечательность.
– Памятник старины, – брякнул Алешка. – Государством не охраняется. Разрушается тоже…
– А что с ним еще? – забеспокоилась мама.
– У него… эта… агле… аллергия!
– Аллергия? На вас, что ли?
– Нет. Он, кажется, в химическом пруду искупался. Теперь чихает и чешется. Надо его проведать.
– Отец, видишь, – сказала мама, – какие у нас чуткие дети? – Но в ее голосе мне послышалось не искреннее восхищение, а искреннее подозрение.
– Да, – сказал я. – Надо проведать деда. Гостинцы ему отнести. Он обрадуется.
– Ну-ну, – прищурилась мама. – Порадуйте деда. – И она собрала в пакет некоторые вкусности. И проводила нас доброжелательным взглядом.
Пока нас могли видеть родители, мы бодро шагали по тропинке в сторону Пеньков. А потом «чуткие дети» свернули к шоссе и помчались, размахивая пакетом с гостинцами.
– Тормозим попутку, – сказал Алешка, когда мы вышли на обочину.
– У нас денег нет, – охладил его я.
– Зато есть чуткие люди, которые не оставят в беде маленьких мальчиков.
– Каких еще мальчиков?
– Нас с тобой, чудак!
И брат стал вылавливать глазами из потока машин наиболее для нас подходящую.
– Так, – бормотал он, – иномарки не берем. Да они и не остановятся. Ищем дачника. Дачники – добрые люди…
Господи, подумал я прямо-таки мамиными словами, как быстро взрослеют нынешние дети, как они быстро набираются житейского опыта. Себя я к нынешним детям уже не относил.
Алешка поднял руку, и возле нас затормозил старенький «Москвич», на верхнем багажнике которого лежал привязанный бельевой веревкой велосипед. И детская ванночка.
