Красивая сестра, туго обтянувшая грудь голубой униформой, почти зацепила его черными провалами глаз, затягивающими живых. Только он и сам не особо живой. Лицо раскололось после двух попаданий. Сестра упала назад, сбив двух милых бабушек, лезущих к нему прямо по стене, на четырех мослах, превратившихся в форменные копыта. По пуле на каждую.
Выстрел-выстрел-выстрел…
Несколько пуль просто потонули в огромной туше, раскидавшей соседей. Усатый мужик, с синими полосами растяжек на колыхающемся брюхе, пер дуром. Семь шестьдесят два не останавливал, расстояние превратилось в три метра.
Он попал, слитной очередью из последних патронов. Смял бошку от подбородка и выше, превратив в алый кочанчик брюссельской капусты.
Две из трех оставшихся склянок. Быстро поджечь, кинуть в две стороны, откуда, обегая заваливающегося здоровяка, тараканами лезли мертвые. Несколько жидких огненных капель дотянулись до него, одна намертво вплавилась в скулу. Он зашипел, щурясь и уже готовый стрелять.
Раскидав бредущих, выгнувшись в прыжке, вылетела тощая изворотливая фигура. Совсем юнец, понравившийся Мраку больше остальных и отмеченной его хреновой любовью. Режущей воздух скальпелями, вросшими в пальцы правой руки и мутно-красными шлангами систем, хлещущих зазубренными катетерами как плетями.
Гибкие, почти живые, щупальца оплели ствол АК, рванули в сторону. Тварь, взращенная генетиком-Проводником меньше, чем за час, сумасшедше засмеялась и размахнулась второй рукой. Та была покрыта бурой коркой по самое плечо, существо успело повеселиться, радуясь подаренной мощи.
Не на того напал, ублюдок.
Думаешь – быстрый? Ошибаешься. Огнестрел – это хорошо, но сталь в руках – еще лучше.
Он поймал чертова ублюдка в падении. Отсек кисть, разрубил лицо, снеся к чертовой матери макушку черепа. Крутанулся, видя набегающих не-живых и выдохнул, призывая черно-алую ярость, так и ждущую выйти наружу. Засунул руку под футболку, нащупав ребристый крест. Вцепился, видя набегающих, рванул, задохнувшись от боли… Зверь внутри чуть замер, не веря снятой печати, и вышел наружу.
Наконец-то…
Красное на стенах? Мало, сейчас его станет куда больше, пусть и придется выбивать до остатка всю оставшуюся кровь.
Он не видел себя со стороны. Он не работал собой сам. Он растворился в черно-багровом тумане, охватившем со всех сторон. Видел лишь смазанные бледные лица, разваливающиеся под ударами. И не только тесаков.
Существо, вот-вот казавшееся человеком, превратилось в демона, в ракшаса, в темную молнию, летающую в коридоре. Все остатки собственной силы, все резервы, спрятанные внутри, прорвались наружу, ничем не сдерживаемые.
Рогатая вешалка для одежды, проткнувшая ребра бывшему бомжу, украшенная чьими-то стекающими мозгами. Огнетушитель, один за другим раскроивший головы трем пациенткам терапии. Выдранная дужка кроватной спинки, вбитая в макушку воскресшему инфарктнику, переведенному утром из реанимации. Оторванная ножка стола, вогнанная полностью в рот бывшей завотделением. Тесак, выпотрошивший не успевших добраться до цели бывших медбратьев. Голая рука, ухватившая за длинные патлы тоненькую бывшую лаборантку, отрастившую крокодильи зубы и выдравшая голову вместе с несколькими позвонками. Опять тесак.
Мрак, забравший жизни всех этих людей, трусливо отступал, видя бушующую ярость давно умершего, поднятого кем-то почти два века назад и столько же бывшим охотником на созданий тьмы и Других.
Красное ложилось поверх красного. Недолго, не с чего было.
– Пожалуйста!
Что?!
Он оглянулся. Свет, идущий от двух уцелевших ламп дневного света, моргал. Немудрено, те висели почти на одних проводах, наполовину изгвазданные в темном. Свет отражался от гладких блестящих суставов и костей, торчащих из разваленных тел. Тленом воняло все также сильно, но вонь разрубленного и недавно умершего мяса перебивал.
Кто-то трепыхался в руке. Он повернулся, глядя в почему-то знакомые глаза. А…
Рыжая девчонка, встреченная после «Икеи», вот это кто. Почему-то оказалась здесь. Почему?
…Ночь, темнота, бледное внизу, под балконом, закрытые двери с окнами, нервы, успокоительное, «скорая». Ясно.
