Приезжий вынужден был объясниться.
— Я ведь то хотел сказать, — заявил он, — что, судя по блюдам, которые подаются в этой харчевне, здесь не очень-то экономят соль. А это доказывает, что она не такая уж редкость в ваших краях.
— Ваша правда, — сказал какой-то сидевший за столом человек могучего телосложения и, поднявшись со своего места, хлопнул гостя по плечу, — но нужны смелые люди, чтобы соль была здесь дешевой.
— Как вас зовут?
Человек ничего не ответил, но его сосед вполголоса сказал Аршамбо де Бюкуа:
— Это капитан.
— Черт возьми! — отозвался Аршамбо. — Вижу, что нахожусь здесь в компании честных людей… Значит, можно говорить без обиняков! Все вы здесь, конечно, занимаетесь подпольной торговлей солью — и хорошо поступаете.
— И нам плохо приходится, — сказал капитан.
— Не печальтесь, дети мои! Господь всегда вознаграждает тех, кто действует ради общего блага.
— Он гугенот, — зашептались между собой некоторые из присутствовавших…
— Дело идет к концу! — продолжал Аршамбо. — Не сегодня-завтра старый король прикажет долго жить, его старуха любовница уже дышит на ладан… Он истощил Францию, ее дух, ее силу: до того ведь дошло, что наиболее жаркие сражения за последнее время разыгрывались между Фенелоном и Боссюэ>[36]. Первый утверждал, что «любовь к богу и ближнему своему может быть чистой и бескорыстной», а другой, что «в основе милосердия должно неизменно лежать упование на вечное блаженство». Сугубо важный вопрос, господа!
В ответ на эти слова со всех концов харчевни раздался хохот. Аршамбо склонил голову над своей тарелкой и доел суп, не произнеся больше ни слова.
Капитан хлопнул его по плечу:
— А что вы думаете об экстазах госпожи Гюйон>[37]?
— Фенелон ее считает святой, а Боссюэ, который сперва нападал на нее, ныне уже готов признать ее вдохновленной свыше.
— Сдается мне, мой шевалье, — сказал капитан, — что вы имеете некоторое отношение к богословию.
— Я отказался от всего этого… Я стал квиетистом>[38], особенно с тех пор, как прочитал в одной книге под названием «Презрение к миру», что «человеку выгоднее совершенствовать себя во имя бога, нежели обрабатывать землю, до которой ему нет дела».
— Но, — сказал капитан, — в наши дни все только и делают, что следуют этому правилу. Кто у нас нынче обрабатывает землю? Люди сражаются, охотятся, занимаются контрабандой соли… ввозят товары из Германии, из Англии, продают запрещенные книги. Те, у кого водятся деньжонки, становятся откупщиками; но обрабатывать землю?.. Этим занимаются одни бездельники.
Аршамбо понимал, что все это говорится в насмешку.
— Господа, — сказал он, — сюда я попал случайно, но, сам не знаю почему, я чувствую себя своим среди вас… Я потомок одного из тех благородных военных родов, что боролись против королей и которых всегда подозревают в мятеже. Я не протестант, но сочувствую тем, кто протестует против абсолютной монархии и злоупотреблений, кои суть ее следствие… Моя семья отдала меня в священники. Я отрекся от духовного сана и обрел свободу. Сколько вас всего?
— Шесть тысяч, — отвечал капитан.
— Я уже успел послужить в армии с тех пор, как оставил церковное поприще… Я даже пытался сколотить полк… Но покойный мой дядюшка так подорвал наше состояние, что я просто не мог попросить у своих родных тех денег, на которые первоначально рассчитывал. Господин де Лувуа>[39] доставил нам много огорчений!
— Дорогой сеньор, — сказал капитан, — вы, сдается мне, — человек храбрый… Всё ведь еще можно исправить. Где вы жительствуете в Париже?
— Я рассчитываю остановиться у своей тетушки, вдовствующей графини де Бюкуа.
Тут один из посетителей харчевни встал и сказал людям, сидевшим с ним за одним столом: «Это тот самый, кого мы ищем». Все знали, что человек этот — тайный агент; он вышел и пошел искать офицера из полицейской стражи.
И в ту самую минуту, когда Аршамбо де Бюкуа, за которым явился его слуга, садился в свою карету, к нему подошел полицейский офицер в сопровождении солдат и заявил, что он арестован. Все посетители харчевни высыпали на крыльцо, желая этому помешать. Аршамбо хотел было пустить в ход пистолеты, однако в это время к полицейским подоспело подкрепление.
