— Этого…
Он подошел совсем близко, осторожно взял её под руку и подвел к камину, усадив в кресло. А сам опустился рядом в такое же, свеженаколдованное и секунду назад со стуком упавшее на паркет.
— Восемнадцать с половиной лет назад моя близость с твоей матерью принесла нежданные плоды, Кадмина, — сказал он, не убирая руки с её локтя. — И я подумал: почему нет? Мы с Родольфусом немного обыграли эту ситуацию, ты была рождена как его дочь. Не навсегда — просто чтобы получить образование, место в обществе. Но потом случилось непредвиденное, и Нарцисса была вынуждена отдать тебя магглам. Я не виню её, поверь. В тот день, когда Грэйнджеры взяли тебя в свою семью, Кадмина Лестрейндж исчезла навсегда. Она уже не вернется — эту маску ты более не наденешь. Отныне ты будешь носить свое истинное имя, полное имя, Кадмина. Я хочу, чтобы ты его знала.
Волдеморт поднялся на ноги. Его черная высокая фигура на фоне пламени казалась зловещей — каковой, собственно, и была. Но произнесенные слова для Гермионы оказались ещё страшнее. Сегодня она впервые услышала свое имя… от него. От своего отца.
— Встань, девочка, встань и подними голову! Знай, ты — Кадмина Беллатриса Гонт–Блэк, наследница рода великого Салазара Слизерина, дочь Лорда Волдеморта.
* * *
Она молча сидела в кресле и смотрела в огонь, а руки с длинными тонкими пальцами лежали на её побелевших ладонях. Пламя потрескивало, его звук гипнотизировал сознание Гермионы, как и голос собеседника, изрекающего длинный монолог в пустоту.
Волдеморт говорил тихо и как‑то ласково, что делало его слова посторонними, не давало связать суть сказанного с самим этим человеком.
— Ты сейчас находишься в таком состоянии, когда рассудок уже не способен разбирать происходящее — он просто впитывает его, словно губка, чтобы осмыслить потом, когда организм наберется сил, — говорил Темный Лорд. — Но я хочу, чтобы ты знала. Я для тебя чудовище, в миг обернувшее таковой и тебя. Ты так воспитана — обществом и твоим личным жизненным опытом. Но ты ещё дитя. В этом мире нет Добра и Зла, Кадмина — эти реки много веков назад слились в один поток. Твой приятель, должно быть, рассказывал тебе историю моего прошлого. То, что смог поведать ему Дамблдор, разумеется. Но ты должна и сама понимать — бывают развилки, на которых можно свернуть только на одну дорогу, и никогда — никогда, даже тенью ползая по лесам — не пожалеть об этом. Я не оправдываюсь перед тобой, Кадмина, я просто хочу, чтобы ты понимала. А для того, чтобы постичь это, надо видеть две грани, два противоположных угла. Я раскрою тебе глаза на обратную сторону монеты; только зная обе, ты сможешь её разменять. Я никогда не был чудовищем — просто умел делать выбор в свою пользу. А без этого жить нельзя, тем более в нашем мире. В мире власти и денег. Знаешь, я не жалею, что ты появилась на свет. Мне будет интересно общаться с тобой. На равных. Да, Кадмина, на равных. В этом мире нет уже таких людей. Кроме тебя. Ты поймешь это, я знаю. Хорошо, что Нарцисса отдала тебя магглам — оставшись у нее, ты могла бы вырасти такой же, как Драко Малфой. Это было бы большим упущением. Знаешь, сделать из разумного добра то, что оно всегда именовало злом, намного проще, чем обратить червя в человека. О… Ты сейчас подумала: «кого это я назвал человеком»? Да, легилименция у меня на высшем уровне. Так вот — да, я человек. Не будь я им, меня бы здесь не было. Ты скоро всё поймешь, Кадмина. Только не бойся меня — все в мире боятся, но ты умна и удостоена права этого не делать, так воспользуйся им. Сегодня твой мир рухнул, и должно пройти время, чтобы ты смогла осознать — ты не на руинах, но в другом королевстве, Темном. Не потому, что оно — Зло, а потому, что темные цвета более аристократичны, элегантны и естественны, чем фальшивая яркость «светлого» мира…
Глава IV: Темная сторона Луны
Темная сторона Луны. Совершенно незнакомый мир с его условиями обитания. Совсем иной — но вовсе не такой, каковым представлялся.
Будто зеркальное отражение, будто всё нарочно перевернуто с ног на голову.
Гермиону дезориентировали, абсолютно сбили с толку. Пройдет немало времени, целые года, прежде чем она осознает, как наивно повелась на эту простую уловку. Как стала сомневаться во всем, что знала и слышала раньше — лишь только потому, что ей показывали то, чего она никак не ожидала увидеть.
