Они поехали дальше в сторону Сен-Сервана. Лола спросила дорогу у нескольких прохожих и отыскала склад. Перед домом стоял грузовичок с открытой задней дверцей. Ингрид остановила машину на краю поля, на котором щипала траву большая черная лошадь. Двое мужчин, несомненно, Бастьен Кернель и Тома, вынесли со склада комод и погрузили в грузовик. Помощник взялся за руль, а Ингрид — за слежку, рассказывая Лоле, уже досыта наслушавшейся подобных историй, что точно такой же случай произошел с ней на Кубе. Грузовичок останавливался у многих домов в деревне.
Поездка завершилась в Сен-Мало в порту Сен-Серван. Доставив покупателям буфет, Кернель и его подручный расстались. Перекупщик взобрался по крутой тропинке к ресторану на скале. Подручный снова сел за руль. Следом за ним они доехали до мэрии, потом свернули в проулок, где он припарковался. Пока Ингрид искала место для парковки, Лола следила за молодым человеком, который вошел в жилой дом. На одном из почтовых ящиков значилось имя Тома Ле-Корнека.
Дверь открылась, запахло жарким. В руках у Тома было посудное полотенце, за штанину держался сынишка. А взгляд у него прямой и открытый. Лола, не колеблясь, рассказала Тома историю зятя — злостного неплательщика алиментов. Он слушал ее сочувственно, гладя ребенка по голове. Она дала ему две купюры по сто евро и узнала, что мужчина шестидесяти лет, лысый и шикарный, назвавшийся Мартеном, продал Бастьену Кернелю два французских морских пейзажа XVII века. Выгодное дельце, клиент очень спешил; только Тома не знает, где живет этот мсье Мартен. Сделка состоялась на прошлой неделе, все было оплачено вовремя, картины потихоньку перевезли на склад, расплатились наличными. И вот что удивительно: этот шикарный лысый тип разъезжал на старом мопеде.
Лола продолжала расспрашивать, пока не поняла, что молодой человек рассказал ей все, что знал. Они пообещали друг другу ничего не говорить Кернелю.
Едва вышли на улицу, как у Ингрид вырвался вопрос:
— Ты не находишь, что он слишком легко раскололся? Как правило, одной приветливости тут недостаточно.
— Он нам поверил. Я здорово умею врать, когда захочу.
— Согласна, но все же!
— Все дело в точном расчете.
— Как это?
— Тома нужны деньги, но он не дурак и дорожит своей работой. Он знает, что полицейским не до того, чтобы гоняться за мелкими перекупщиками Франции и Наварры. Я делаю вывод, что картины, проданные Монтобером, были недурны, но не более того. Сейчас они уже перепроданы, и их не найти.
— Но где он их достал, эти две марины? Обстановка у него в квартире спартанская. Его родовой дом был продан одному из моих соотечественников.
— Браво, Ингрид. Ты задаешь правильный вопрос. Хотя можно задать еще один. Зачем ему понадобились деньги? У меня есть одна мыслишка. Если нет паспорта, наличные могут помочь унести ноги.
— Только бы нам не опоздать!
— Потому-то нам и придется крепко поразмыслить.
Под вечер они поехали обратно в Канкаль. Лола рассчитывала отыскать бухточку Жиг, чтобы узнать что-нибудь о бывшем имении Монтоберов. Они остановились на обочине дороги. В облаках переливались последние лучи солнца, опускавшегося в серое море. За дюнами между двумя нависшими скалами плавной дугой изгибался песчаный берег. Несмотря на ветер, на пляже задержалась семья. Мать погрузилась в созерцание заката. Отец и дочка играли с собакой — огненно-рыжим сеттером.
Огражденная соснами усадьба состояла из нескольких зданий и возвышалась на скалах, словно форт. Стоя на обзорной дорожке, можно было рассмотреть ее сверху. Они взобрались туда по крутой тропинке, на которой Лола совсем запыхалась. Пробравшись через заросли, вышли на песчаный участок, кое-где поросший вереском. Стены усадьбы и фасады с закрытыми ставнями рдели под заходящим солнцем. Параболическая антенна выделялась на шиферной крыше. Ингрид подошла к скале. Семья все еще была на пляже. Мать махала двум мальчикам, оставшимся на острове, сеттер поддерживал ее своим тявканьем. Мальчики переправились, неся на голове свернутую одежду. Вода доходила им до самых подмышек. Они бросились к матери, которая уже протягивала им полотенца. Она стала растирать младшего.
