В сквере Батиньоль Ингрид и Лола нашли уютную скамейку. Они полюбовались стайкой ребятишек, резвившихся на солнышке, и Лола задала вопрос, который долго вынашивала:
— «Не каждый день полиция Лос-Анджелеса оказывает нам честь, выходя на сцену». На что намекал Ролан Монтобер, Ингрид?
— Если хочешь знать мое мнение, всем этим господам пошел бы на пользу хороший массаж.
— В этом ты права. Но признайся, моя дорогая. Посмеялись и хватит.
— Монтобер — завсегдатай «Калипсо».
— Только этого не хватало!
— Он один из тех, которые никогда не платят, потому что цепляют других клиентов.
— Ты хочешь сказать, приводят?
— Ну да. Я знаю его в лицо, но никогда не слышала его имени. Теперь услышала.
— А он, значит, узнал, как зовут твою татуировку?
— Возможно.
— А если Тимоти узнает, что ты изображаешь лже-полицейского из Лос-Анджелеса и попадаешься на глаза тем, кто приводит клиентов?
— Тогда я в два счета распрощаюсь со своей работой, — ответила Ингрид, щелкнув пальцами.
— Вот черт!
— Yeah! Fuck and fuck!
— Я могу попытаться все объяснить Тимоти Харлену.
— И не мечтай! Остается только надеяться, что Ролан Монтобер поступит как джентльмен и забудет обо мне. Куда мы теперь?
— Проверим, как держит свое слово малыш Паризи. Заставим его оплатить счет за телевизоры, как было условлено. Это меня развлечет. Дальнейшее в тумане.
— То есть?
— Когда Папаша Динамит вырвется из лап полицейских, мы спросим у него, продолжать ли нам копаться в прошлом Алис. Есть и другой вариант: пусть Гном запутает дело так, что сам черт ногу сломит, тогда Морис ничего не узнает.
— Ты боишься, что он узнает другую Алис, не ту, которую любил?
— Вполне возможно, однако кое-какие маленькие проблески оставляют нам надежду. Все это очень ненадежно, но иногда хватает и пустяка.
— Например?
— Бартельми носит в кармане словарь пиджин. А точнее, tok pisin, языка папуасов. Эта книжечка его интригует. Он постоянно в нее заглядывает, пытаясь понять.
— Что понять, Лола?
— Зачем Алис носила с собой в сумочке этот словарь, черт возьми! И почему она так интересовалась Папуа-Новой Гвинеей.
— Мечтала туда съездить.
— Загвоздка в том, что тяга к южным морям не вяжется с желанием выброситься из окна. И потом, Папуа очень далеко, и там нет ни мобильных телефонов, ни асфальтированных дорог, ни яхт. Зато еще попадаются людоеды.
— Ты хочешь сказать, что такая страна вряд ли способна привлечь «неограненных светских женщин»?
— В отличие от Флориды или Монако, там маловато миллиардеров. По тамошним меркам богатый тип — это тот, у кого самая красивая шляпа с перьями и самая лучшая пирога. Этот словарик совершенно не интересует Садового Гнома, зато интересует меня.
Ингрид только открыла рот, чтобы сказать: «Ты меня убедила, Лола, будем оптимистами!» — но слова застряли у нее в горле. Комиссар Жан-Паскаль Груссе с подручным в бежевом плаще только что появился и улыбался столь же любезно, как тюремщик, у которого украли форменную фуражку.
— Сам не понимаю, почему я до сих пор не забрал вас в участок, мадам Жост.
— Да, я поживаю прекрасно, комиссар Груссе. А вы? Всегда так приятно бывает поболтать с вами о том о сем. Вы мне представите вашего друга?
Бежевый плащ ограничился невнятным бурчанием, Лола ослепительно улыбнулась в ответ.
— Имя Диего Карли вам о чем-то говорит? — продолжал Груссе.
— Это мой друг.
— Несомненно, как и Морис Бонен. Он нам долго орал об этом. А супруги Лебуте и Монтобер — тоже ваши друзья?
