– Не знаю… – пробормотал отец.
– Пообещай мне, или же я пообещаю, что каждый день буду прибираться в доме и переставлю мебель!
– Дьявол! – простонал Якоб. – Теперь ты точно как моя Анна… Ладно, обещаю. Только теперь оставь меня, наконец, в покое!
Магдалена усмехнулась и повернулась к детям, которые выпрашивали у нее намазанных медом кренделей. Только она наклонилась к ним, как в дверь постучали.
– Ух ты, – удивленно проговорила Катарина. – Я больше гостей не ждала.
– Быть может, это епископ собственной персоной, – со смехом заметил трактирщик Лампрехт. – По-моему, он теперь ваш большой должник.
Катарина покачала головой и направилась к двери. Отворив дверь, она радостно вскрикнула:
– Боже правый, Матео! А с ним еще и господин режиссер, если не ошибаюсь… Вот так сюрприз!
Барбара торопливо поднялась и вытерла перепачканный соусом рот. Магдалена заметила, как сестра немного покраснела.
В дверях стоял сэр Малькольм. Чтобы войти в низкую комнату, долговязому режиссеру пришлось пригнуться. За ним вошел стройный Матео. Юноша, похоже, не совсем оправился после ареста. Пройдут, наверное, недели и месяцы, прежде чем заживут все ссадины на лице. И все же он радостно улыбался. Сэр Малькольм держал в руках букет зимовников, который он с низким поклоном протянул Катарине. Лицо его украшали многочисленные кровоподтеки, полученные в тюрьме, которые он попытался скрыть с помощью грима. В своем парике англичанин напоминал дешевую пародию на падшего парижского придворного.
– Прежде чем навсегда покинуть этот славный город, мы решили выразить свое почтение молодоженам, – сказал Малькольм в привычной своей вычурной манере. – Mylady, нижайше благодарю вас за то, что приняли и выходили одного из моих артистов.
– Но… иначе ведь и быть не могло, – в смущении ответила Катарина и приняла букет. – Правда, я думала, вы давно уехали из города…
Малькольм отмахнулся:
– У нас еще куча дел. Все-таки наш инвентарь серьезно пострадал в этой жуткой истории. Нет, мы еще стоим лагерем у городских стен. Теперь там снова безопасно, ведь, хм… оборотень наконец убит.
Он хитро улыбнулся, и Магдалена заметила, что пребывание в тюрьме стоило ему переднего зуба.
– Когда мы уладим наконец все дела, то отправимся в Вюрцбург, – продолжал Малькольм с нескрываемой гордостью, хоть и шепелявил немного. – Епископ Шёнборн лично предложил нам жилье на зиму! Поэтому мы будем играть в его дворце и произведем там настоящий фурор. – Малькольм выпрямился во весь свой рост и торжественно раскинул руки: – Ха! Труппа сэра Малькольма прославится на всю Германию, а до Жискара скоро никому не будет дела. Как изволил выразиться Шекспир? «Весь мир – театр, в нем женщины, мужчины – все актеры»! – Он подмигнул Катарине. – Или вот еще: коли повесят на доброй веревке, то уж не женят на злой бабе.
– Что верно, то верно, – ответила Катарина и показала на два свободных стула: – Садитесь же, поешьте с нами и выпейте.
Малькольм взглянул на горшки, полные жаркого, и облизнулся.
– Ну, думаю, мы можем еще немного задержаться… Что скажешь, Матео?
Юноша подмигнул Барбаре, и Катарина наполнила артистам тарелки.
– Скажи, у вас с Матео…
Магдалена перегнулась через стол и многозначительно посмотрела на сестру, но та лишь отмахнулась.
– Можно и не шептаться, как заговорщики, – пожала она плечами. – Мы с Матео еще вчера все обсудили. Я всю ночь пробыла у него в лагере, и…
– Ты всю ночь была у него? – Магдалена едва совладала с собой. – Черт, что ты хочешь сказать этим? И… и почему я об этом ничего не знаю?
Барбара взглянула на нее с грустью:
– Ну вот, ты прямо как мама заговорила…
– Занятно, – пробормотала Магдалена. – Кое-кто уже говорил мне это сегодня… Ну да ладно, рассказывай. Что ты делала с Матео в их лагере?
– Ну, мы с ним попрощались, только и всего. – Барбара помедлила. – Мне… мне кажется, что у нас с Матео… Ну, скорее, хм… платонически. Матео мне объяснил. Это значит, что люди друг другу нравятся, но любви как таковой нет. К тому же я не могу представить себе, как буду скитаться всю свою жизнь. Хотя сэр Малькольм вчера опять говорил, что у меня настоящий
