– Я советовал ему барсука, поверьте! – говорил он, хотя его, похоже, никто не слушал. – В ней любой будет выглядеть как король! А потом Георг покупает у меня все эти вонючие шкуры… Черт знает, на что они дались парню!
Он покачал головой и с удовольствием зачерпнул приправленных тмином овощей.
Магдалена усмехнулась, глядя, как отец краснеет от злости и стыда. Палач так и не смирился с тем, что переодетый Зальтер ускользнул тогда от него, а сам он, точно неповоротливый увалень, плюхнулся в воду.
Рядом со скорняком сидел Георг, погруженный в разговор с сестрой. Барбара над чем-то громко смеялась. Она неплохо справилась с ужасом, пережитым в охотничьем доме. Напоминанием об этом, вероятно, останутся лишь несколько небольших шрамов. Пышные черные волосы скоро отрастут, а до тех пор она носила нарядный платок. Ожоги на ладонях и ногах тоже заживали хорошо. А вот Георг посуровел, хотя стал при этом старше и мужественнее. Увечье от капкана оказалось серьезнее, чем показалось вначале. Возможно, он будет немного хромать, что придавало ему удивительное сходство с дядей. И все-таки Георг решил после обучения в Бамберге вернуться в Шонгау, чтобы когда-нибудь занять место отца.
Магдалена обсудила бы это с Симоном, но тот беседовал со своим приятелем Самуилом о какой-то новой теории по кровообращению. Магдалену от таких разговоров всегда клонило в сон. Только когда речь зашла о викарии, она вновь прислушалась.
– Харзее по-прежнему лежит неподвижно, как полено, – говорил Самуил. – Только глаза таращит с ненавистью. Это поистине жутко. Он, наверное, уже не соображает. Во всяком случае, я на это надеюсь, иначе его муки просто невообразимы… – Он вздохнул. – Я время от времени вливаю ему в рот немного воды, но он чахнет день ото дня. Епископ уже готовит его похороны. Думаю, еще день или два, и все будет кончено.
Симон сокрушенно покачал головой:
– Просто ужасно, что против бешенства не существует лекарства. Очень надеюсь, что ученые когда-нибудь его отыщут. Быть может, через сотню лет, а возможно, и намного позже.
– Нельзя терять надежду, – возразил Самуил. – Харви тоже понадобилось немало времени, чтобы отстоять свою теорию о кровообращении. Еще старина Гален…
Разговор вновь зашел о венах и артериях. Магдалена повернулась к отцу, который сидел слева от нее и с недовольным видом жевал кусок мяса.
– Сейчас не помешало бы выкурить трубку, – проворчал он с набитым ртом. – Надымить как следует, чтоб не видеть эту болтливую толпу.
– Ты пообещал Катарине не курить сегодня в доме, не забывай, – напомнила Магдалена. – И от твоего табака действительно невозможно дышать. Довольно и того, что дома в Шонгау им все провоняло.
Якоб усмехнулся и поковырял в зубах.
– Ты говоришь в точности как моя Анна, помилуй Господи ее душу. Знала ты об этом?
Магдалена сменила тему.
– Что, кстати, стало с двумя другими собаками? – спросила она. – Бартоломей ведь не может и дальше держать их у себя, после того как люди сочли Брута оборотнем.
– Алоизий сказал, что Барт подыскал покупателя для своих монстров. Какого-то дворянина из Франконии, владельца большой псарни… – Отец пожал плечами: – Бартоломей получит за них кучу денег. Думаю, он сможет купить на них дом еще больше этого. Или сразу приобретет гражданское право, старый бахвал.
Магдалена вздохнула:
– Смирись ты уже. И вообще, вы же хотели вместе выпить пива и поговорить, ты и Бартоломей. Во всяком случае, ты мне так обещал. – Она вопросительно взглянула на отца: – Ну, так что ты решил?
Якоб в смущении принялся гонять клецку по тарелке.
– Ну… Мы разругались, пока выбирали трактир, в итоге каждый пил в одиночку. По-моему, в этой жизни у нас с Бартоломеем ничего уже не выйдет.
– Не говори глупостей! Вам же не придется обниматься каждый день. Просто помиритесь, это не так уж трудно! Хотя бы ради Катарины.
Магдалена украдкой кивнула на тетю: та гордо восседала рядом с женихом и обозревала гостей. Слева от нее сидела не менее полная кузина; она как раз отобрала у Петера одну из книг Бартоломея, которую мальчик схватил жирными руками.
– Ей не хочется ссор в семье, – тихо проговорила Магдалена. – Так что наберитесь смелости и поговорите, прежде чем мы уедем.
