— Хозяин школы гладиаторов, — вмешался Марцелл. — Когда боец погибает, устроитель игр возмещает потери хозяину. Римские игры, по обычаю, оплачивает Цезарь, а любимцы публики обходятся очень даже недешево.
— Теперь отцу придется расстаться с тремя сотнями — и это только за одного человека. Избавившись от Харона с Гермесом, он избавится и от любых долгов перед ланистами. — Юлия улыбнулась. — Вы ведь не думали, будто все это ради Антонии?
Римские игры тянулись еще четырнадцать дней, и к девятнадцатому сентября никого уже не тянуло обратно к учителю Веррию и занятиям. Марцелл умолял Октавию об отсрочке, но та была неумолима.
— Через шесть дней наступит dies natalis; будем праздновать двое суток. Думаю, этого более чем достаточно, — говорила она, провожая нас к портику, где уже ожидали Галлия с Юбой. — Скажите, вы отмечали в Египте дни рождения?
— Нет, — выпалил, не подумав, мой брат. — Разве что папа иногда приносил подарки.
Октавия сжала губы. Наверняка подумала о дарах, которых не получили ее дочери, пока наш отец был в Александрии.
— Сущие пустяки, — поспешила вмешаться я. — Ничего особенного.
— По крайней мере, он помнил, — тихо произнесла сестра Цезаря.
Я нахмурилась. Брат наконец-то понял, что натворил.
— Знаете, мы почти не видели отца, — прибавил он, спохватившись. — Даже в день рождения.
Октавия горько улыбнулась. Я кожей чувствовала, как она смотрела нам в спины, покуда мы не скрылись из виду.
— Наслаждайтесь, — обронил Юба, передавая нас в руки учителя на пороге школы.
Кажется, учитель Веррий проникся к нам состраданием, потому что ближайшие несколько дней были заполнены веселыми играми. Мне удалось победить в состязаниях на запоминание длинных отрывков из Еврипида и на знание Муз, а Тиберий ухитрился усвоить самые крупные куски из произведений Энния[27] и Теренция[28] — неких римлян, труды которых меня совершенно не интересовали. С окончанием сентября развлечения тоже кончились, и учитель твердо вознамерился познакомить нашу компанию с риторикой, наукой публичных выступлений. Марцелл тяжело вздохнул, а Юлия обмякла на стуле.
— Сегодня вы проведете некоторое время возле Сената, слушая, как ведутся дела. — Веррий не стал обращать внимание на жалобный стон дочери Цезаря. — От вас только требуется выбрать один из спорных случаев и проследить за его решением до конца. Если повезет, разбирательство завершится прямо сегодня.
— Пустая трата времени, — посетовала Юлия по дороге на Марсово поле. А потом, посмотрев на шагающих чуть поодаль Галлию с Юбой, блеснула глазами. — Может, убедим их притвориться, будто мы были в Сенате, а сами…
— …сочиним целое разбирательство? — возмущенно продолжил Марцелл.
— Ну и когда же нам посещать эти слушания? — осведомилась девушка.
— Придется забыть о цирке по крайней мере на неделю, — ответил он.
— Но Веррий не говорил, что разбирательство непременно должно быть долгим. Давайте выберем что-нибудь покороче, до завтрашнего утра?
Марцелл внимательно посмотрел на нее.
— Тогда нас заставят ходить туда снова и снова.
Юлия повернулась ко мне.
— Не понимаю, как ты выдерживаешь? С рассвета учишься у Витрувия, а потом еще целый день с нами…
— Ей просто нравится, — ответил вместо меня Тиберий. — Есть люди, которым действительно интересно учиться.
— С какой стати? Витрувий говорит с тобой только про измерения.
— С помощью этих измерений сооружаются здания, — возразила я. — Вчера мы ходили к святилищу Аполлона. Его почти завершили.
— Серьезно? — спросил Марцелл, срезая путь через Марсово поле. — И что там внутри?
— Библиотека, отделанная слоновой костью и золотом. И статуя работы Скопаса[29].
— Находка Юбы? — уточнил юноша.
Я пожала плечами.
— Так сказал Витрувий.
У конюшен, под сенью портика, Ливия и Октавия сидели за деревянными прялками так далеко друг от друга, насколько допускали приличия. Сестра Цезаря с улыбкой поднялась нам навстречу.
— Юба, Галлия, благодарю вас обоих за то, что доставили наших учеников целыми и невредимыми. Надеюсь, детки вели себя хорошо?
— Не считая нытья — разумеется, — отозвался нумидиец.
— А ты бы не жаловался? Все отдыхают, а мы одни занимаемся, — проворчал Марцелл.
