– Спасибо, Николай Егорович, – горячо поблагодарил Кастет, чувствуя, как у него отлегло от сердца. – За мной должок.
– Да за тобой и так должок, – грузно поднимаясь из-за стола, напомнил Кекс. – Восемь с половиной миллионов зеленью, не забыл?
– Такое не забывают, – сказал Кастет ему в спину.
Кекс не ответил, даже не обернулся – раздвинул портьеры и вышел в зал, где играла музыка, сверкали цветные огни и плавно топтались на месте танцующие пары. Портьеры так и остались раздвинутыми; Кастет недовольно покосился на них, допил коньяк и вынул из внутреннего кармана пиджака трубку мобильного телефона. Он набрал номер Шполянского и стал ждать, слушая длинные гудки. В кабинет заглянула официантка, спросила, будет ли он заказывать что-нибудь еще. Кастет отрицательно помотал головой и сделал вид, что пишет на столе, – дескать, счет давай. Официантка кивнула и исчезла. Гудки в трубке тянулись один за другим, потом соединение прервалось.
– Вот зараза, – ругнулся Кастет и нажал кнопку повторного соединения.
На этот раз ответом ему была бравурная музыка, на фоне которой бодрый женский голос сообщил, что абонент, которому звонит Кастет, временно недоступен.
– Козел, блин, – сказал Кастет, хорошо знавший привычку Шполянского свято блюсти часы своего драгоценного банкирского отдыха. – Трахаешься ты там, что ли?
Он раздраженно поиграл кнопками, набирая номер Медведева. Косолапый ответил сразу.
– Ну, что у тебя? – спросил он вместо приветствия.
– Я сразу после терки, – сообщил Кастет. – Все путем, брателло. Этого шныря пробьют по братве и сдадут мне тепленького.
– А по-русски нельзя? – недовольно осведомился Косолапый.
– А я что, по-японски, что ли, говорю? – обиделся Кастет.
– Вроде того... Ох, Константин, и когда ты, наконец, повзрослеешь? Солидный мужик, сорок лет скоро, а разговариваешь как урка.
– Ладно, ладно, понес... – проворчал Кастет. – Хорошо, специально для тебя переведу на язык Тургенева и Пушкина, раз уж ты такой чистоплюй. Так вот...
– Да понял я тебя, понял, – перебил Косолапый, – не надо ничего переводить. Известие, несомненно, утешительное, только когда это будет?
– Думаю, что скоро, – сказал Кастет. – Это тебе не ментура, в этой системе дела быстро делаются, без бюрократии. У тебя как, порядок? Все здоровы?
– Да пока вроде бог миловал, – сдержанно ответил Косолапый. – А у тебя как? Наш приятель не давал о себе знать?
– Не давал, – сказал Кастет и непроизвольно вздохнул. – Жду вот, от каждого шороха вздрагиваю... Знаешь, – добавил он в неожиданном приливе откровенности, – хреново это, оказывается, – знать, что ты следующий на очереди.
– Да ладно тебе, – потеплевшим голосом сказал Медведев. – Что за панихида? Ей-богу, я тебя не узнаю! В первый раз тебе, что ли, угрожают? А что Шпала тебе в карьере наплел, так это еще вилами по воде писано. Шпала ведь тоже может ошибаться.
– Что-то я за ним такого не упомню, – с сомнением проговорил Кастет. – Шпала – это, брат, голова. Не голова – компьютер!
– Да, – согласился Косолапый, – что компьютер, то компьютер. Да только компьютеры тоже ошибаются, и притом гораздо чаще, чем ты думаешь. Не знал? Ну да, ты ведь у нас, если и садишься за компьютер, так только для того, чтобы с ним в картишки перекинуться. Серый ты все-таки, Кастет!
– Ладно, светоч разума, – сказал Кастет. – Ты, кстати, не в курсе, чем наш компьютер занят? Звоню ему – сначала не отвечает, потом недоступен...
– Завис, – с улыбкой в голосе предположил Косолапый. – С компьютерами это бывает, даже ты должен знать. Опять, наверное, какого-нибудь Дебюсси слушает, а ты тут лезешь со своими звонками...
– Дебюсси, – проворчал Кастет. – Тоже мне, пердюмонокль! Он там зависает, а я за него волноваться должен!
– Должность у тебя такая – за всех волноваться.
– Какая еще должность?
– Ну, ты же у нас теперь вроде начальника охраны...
– Э, э! – предостерегающе воскликнул Кастет. – На бирже труда холуев себе ищите, а я не нанимался!
– Ясно, не нанимался, – хмыкнув, согласился Косолапый. – Ты у нас доброволец. На общественных началах. Волонтер, в общем.
– Да пошел ты, – сказал ему Кастет.
