Придется верить мне на слово: это уж обязательно.
11 февраля. Знаю, что литература не может прокормить литератора. К счастью, я не особенно голоден.
* Каждое мгновение мне приходится давить, душить лисицу зависти, которая рвет мои внутренности.
* Ненавижу рифмы, особенно в прозе.
12 февраля. Одна из тех дам, которые хотят блистать в первых рядах, принимать у себя писателей. Они приглашают писателей к обеду. Те отказываются. Но дамы быстро утешаются: отказ — тот же автограф.
15 февраля. Сон. Дортуар. Я сплю на одной постели, она на соседней. Я говорю ей: «Идите сюда!» Она приходит. Сначала я прижимаю ее к себе и чувствую ее всю под рубашкой. Потом осмеливаюсь протянуть руку, провожу ладонью по ее нежной коже, касаюсь крепкой груди и покрываю поцелуями ее лицо. Когда я отрываю губы от ее губ, я вижу, что в ногах постели стоит классный надзиратель и смотрит на нас сурово и уныло. Она бежит к себе на постель. Я прячусь под одеяло. Конец.
Утром я проснулся с чувством нежной признательности, трепеща, как дерево, которое всю ночь простояло в лунном сиянии.
19 февраля. Личное! Личное! Ну и что же? Вы вправе ополчиться на мое «я», но не на ту искренность, с которой я о себе говорю, ибо, будь мое «я» Цезарем, вы задохнулись бы от восторга.
20 февраля. У Саша Гитри… Рассказываем друг другу различные истории.
Мальчик-савояр приходит в колбасную, держа под мышкой дешевенькую скрипку, покупает кусочек колбасы и, когда приходит время платить, говорит, что у него нет денег, что сейчас он пойдет их достанет, если хозяин согласится взять скрипку в залог: самая плохонькая скрипка, во всяком случае, стоит кусочка колбасы. Договорились. Через несколько минут в колбасную входит шикарный господин, тоже делает покупку, и вдруг замечает скрипку и пристально к ней присматривается. «Но ведь это Страдиварий, — говорит он. — Даю за нее пять тысяч франков». Удивленный колбасник объясняет, как попала к нему скрипка. «Ладно, — говорит господин, — скрипач вернется, купите у него скрипку, а потом я зайду за ней и заплачу, как условлено». Савояр возвращается. Хозяин дает ему пятьсот франков, за которые он получит пять тысяч. Но шикарный господин не пришел.
23 февраля. Катюль Мендес написал Кларти[84]: «Если мне не пришлют билеты на первое представление, я не напишу ни слова о «Бургграфах». В связи с этим Кларти вспоминает: в 1870 году какого-то журналиста не захотели пропустить через аванпосты. «Ах, так! — воскликнул он. — В таком случае мы не будем писать о войне».
25 февраля. Я обитал на всех планетах, и везде не слишком весело.
28 февраля. Плачь, но берегись, чтобы хоть одна твоя слеза скатилась по острию пера и примешалась к чернилам.
5 марта. В редакции «Фигаро». Подаю в кассу свою карточку.
— Тут для меня должна быть небольшая сумма, — говорю я.
Кассир открывает огромную книгу. Вижу свою фамилию, выведенную красивым почерком.
— Да, ваш гонорар пятьдесят сантимов за строчку. Это составляет тридцать шесть франков пятьдесят.
Пишу Кальметту, что при такой ставке я умру с голоду, а если приходится умирать с голоду, так уж лучше не работать.
21 марта. «Четырнадцатое июля» Ромена Роллана в театре Жемье. Четырнадцатое июля столь же печально в марте, как в июле. Не может толпа в течение трех действий метаться из стороны в сторону. Она тоже должна подчиниться условностям театра. Мегар объясняет мне, что девочка — это символ…
11 апреля. Вернулся в Париж. Коклен в «Мещанине во дворянстве».
— А ваш-то друг Гитри! — говорит он, хлопая меня по плечу, отчего я чуть не валюсь на землю, потому что стоял на одной ноге. — Это гнусно, что он сделал в «Комеди Франсез» с Тартюфом! Нельзя же играть его по-современному.
Только он спас «Рюи Бласа». Именно он сумел сыграть четвертый акт в комическом ключе, однако Виктор Гюго (он говорит: «мосье Виктор Гюго» уважительно, но с легким оттенком презрения) остался недоволен и отобрал у него роль Трибуле.
Впрочем, за исключением трех первых картин, «Мещанин во дворянстве» производит впечатление грубого фарса, и должно быть, сам Мольер думал: «Для этого болвана Людовика XIV и так сойдет!» Словом, пьеса для пресыщенной придворной знати, которой и развлекаться — то надоело.
