— Да, знаю, — признался Кевин, привлекая ее к себе и нежно поглаживая по спине.
Трейси блаженно улыбалась, ощущая его дыхание на своей щеке. Кевин тоже любит ее — и теперь в этом невозможно усомниться.
Кевин не прогнал ее, не заявил, что не хочет видеть ее в своей постели, — а ведь Трейси опасалась именно этого!
— Я был зол, — пробормотал он, — однако я просто не в состоянии долго на тебя злиться, потому что слишком люблю.
— Знаю… Все в порядке.
— Ты не уйдешь? — сонно спросил он, закрывая глаза.
— Нет, не уйду.
И Трейси снова начала целовать Кевина, сначала медленно и лишь легко касаясь губами, но постепенно все более жадно и страстно, пробуждая от сна и заставляя все сильнее биться его сердце и учащаться дыхание. Она ласкала Кевина губами и руками, наслаждаясь осознанием своей власти над его телом.
— Трейси…
— Тихо, не двигайся и ничего не говори. Я сама сделаю все, что нужно.
Теперь Кевин лежал на спине с открытыми глазами, позволяя Трейси делать все, что вздумается. Наконец, не выдержав утонченно-упоительных ласк, застонал и опрокинул Трейси навзничь. Его губы были горячими, а поцелуи настолько страстными и обжигающими, что Трейси не смогла сдержать страстных стонов, рвущихся из полуоткрытых губ. Она полностью утратила контроль над собой, целиком отдавшись томительно-сладостному возбуждению. Кевин целовал ее груди, нежно проводя языком по набухшим соскам, а Трейси ерошила его волосы — ей всегда нравилось погружать пальцы в густые волосы мужа.
Наступил момент высшего накала страстей, когда не остается никаких мыслей и чувств, кроме одного неистового желания — поскорее слиться в бешеном от необузданного вожделения объятии.
Никто из них не знал, сколько времени они яростно содрогались от наслаждения, стремясь максимально удовлетворить друг друга. Наконец Трейси услышала голос Кевина и открыла глаза.
Кевин полулежал на локте, глядя в ее лицо со счастливой улыбкой.
— Мне всегда нравилось смотреть на тебя после того, как мы занимались любовью, — пояснил он, гладя ее по голове, — ты так прекрасна — румяная, нежная и утомленная…
— И все это благодаря тебе, — прошептала она в ответ.
Кевин наклонился и нежно ее поцеловал.
— Я люблю тебя. И хотя я не знаю, откуда во мне взялось это чувство — то ли я его вспомнил, то ли обрел снова, — однако все это чистая правда.
— Мне очень приятно это слышать. Я тоже тебя люблю… и это тоже чистая правда. Обещай, что ты никогда этого не забудешь, — умоляюще добавила Трейси, заметив, как по лицу Кевина пробежала тень озабоченности.
— С какой стати я могу это забыть? — озадаченно спросил он.
— Я боюсь, что, когда к тебе вернется память, ты вспомнишь о своем охлаждении ко мне и обо всем, что между нами было.
— А было что-то скверное? — насторожился Кевин, испытующе глядя на нее.
— Да, очень, очень скверное, — глухо пробормотала Трейси, и ее глаза наполнились слезами. — Мне давно хотелось рассказать тебе все до конца, но это было так тяжело и так больно, что я не смогла… — Она закрыла лицо руками.
— Ты можешь ничего мне сейчас не рассказывать. Сделаешь это, когда будешь готова. Вернее, когда мы оба будем готовы.
Трейси опустила руки и посмотрела на мужа затуманившимся взглядом.
— О, Кевин, я была не права, когда бросила тебе в лицо те ужасные слова! Если ты сам все вспомнишь, то…
Он взглянул ей в глаза с такой любовью, что у Трейси болезненно сжалось сердце.
— Ты забываешь нечто важное, дорогая.
— Что именно?
— Я всегда буду помнить о том, что произошло сейчас и что было между нами с тех пор, как ты приехала сюда. И мои нынешние чувства к тебе никогда не изменятся.
— Я не хочу, чтобы ты снова меня разлюбил, — прошептала Трейси.
— Этого не будет, обещаю тебе, — заверил Кевин и подкрепил свои слова исступленными поцелуями.
Однако в глубине души у Трейси сохранялись остатки страха — ведь ей еще предстояло рассказать Кевину о смерти их единственного ребенка. Как бы она ни оттягивала этот момент, ей все равно придется это сделать.
На следующее утро Трейси уселась на кровати, скрестив ноги и держа на коленях альбом с цветами и бабочками на обложке.
