— Хорошо тут у вас, воздух сырой, дымком пахнет… У меня дома такой же запах, по крайней мере в пустоши. А на холмах другое…
Старуха не ответила, только зыркнула на него строго и, подбросив вязанку, продолжила путь, глядя строго перед собой.
Джек пожал плечами. Ну не получается у него завести с ней разговор. Может, позже удастся?
С обеих сторон улицы поднимались высокие заборы, а за ними дремали каменные дома с узкими, закрытыми ставнями окнами.
Где-то уже проснулись, было слышно, как хлопают двери хозяйственных построек. В других местах было тихо, спали даже собаки.
— Ты в шахматы играешь? — спросила вдруг старуха, когда они подходили к дому с покосившимся забором.
— Вообще-то я не очень… — признался Джек, пока старуха открывала калитку.
— Да ну и хрен с ними, это я так — к слову.
Они вошли во двор, старуха сбросила дрова у побеленной стены дома и, разогнувшись, сказала:
— Готовь пистолет, спит он. Вон, даже собака не брешет.
— А за что вы его убить хотите?
— Да надоел он мне, давно рядом живем. Хочется какого-то обновления, понимаешь?
— А вы мне водички не дадите?
Старуха неодобрительно покачала головой, понимая, что ее новый знакомый не слишком уверен в себе.
— Сделаешь дело — получишь воды. Хватит крутить, парнишка, назвался трубочистом — полезай в трубу.
Собаки во дворе видно не было. Джек бросил взгляд на хозяйственные постройки, но оттуда не доносилось ни звука. Дверь дома, как и предупреждала старуха, была открыта — здесь никто не запирался.
— Эй! — позвала она. Джек обернулся. — Помни, первый — в грудь, второй — в голову!
— Да понял я, понял! — махнул на нее Джек, и старуха спряталась за каменной изгородью.
Подойдя к крыльцу, Джек прислушался. Где-то рядом раздавался негромкий храп — должно быть, хозяин спал сразу за дверью. Джек стал подниматься по некрашеным ступеням — одна, другая, третья… Храп становился все громче. Оружие Джек на всякий случай взял на изготовку, но стрелять в какого-то незнакомого ему человека не собирался. Просто нужно было что-то делать, как-то выкручиваться, и он лихорадочно соображал, но пока, должно быть, из-за нерегулярного питания, в голову ничего дельного не приходило.
Внезапно храп оборвался, и одновременно с этим Джек почувствовал, что на что-то наступил. Опустив глаза, он увидел развалившегося перед дверью лохматого пса, который, приоткрыв один глаз, следил за незваным гостем.
Джек замер. В его воображении пронеслись картины с щелканьем клыков, частыми выстрелами, катающимися по земле клубками из людей и собак, но… Когда он убрал ногу с хвоста пса, тот сладко зевнул, положил голову на лапы, и послышался уже знакомый Джеку храп. Оказывается, храпела собака!
Переведя дух, Джек перешагнул через спящего стража, осторожно тронул дверь, и та открылась без скрипа на заботливо смазанных хозяином петлях.
Проскользнув в прихожую, Джек притворил дверь и прислушался. Звуков не было, даже легкого храпа, однако он почувствовал запах хорошей еды. Еще несколько шагов вправо — и открылась кухня, где находилась большая печь, в которой, без сомнения, что-то еще осталось.
Чувствуя, как голод жилистыми пальцами сдавливает его пищевод, Джек пошел на запах пшенной каши и нашел ее, еще теплую, в металлическом котелке, испачканном сажей.
Несколько минут Джек, без единой мысли в голове, жадно ел кашу, зачерпывая ее руками, потом, придя в себя, вытерся рукавом и вернулся в коридор.
Дом оказался куда больше, чем выглядел снаружи, пришлось сделать несколько поворотов, прежде чем Джек почти на ощупь нашел спальню хозяина.
Старая кровать с балдахином, подслеповатый ночник, настойка шиповника в бутылочке и старый механический будильник. Ну на хрена ему будильник?
Джек прошел мимо прикроватной тумбочки и остановился возле дверного проема, где и нашел хозяина, стоявшего перед дверью с занесенным над головой старым бронзовым подсвечником.
Складывалось впечатление, что он кого-то ждал. Джек ткнул его в спину пистолетом:
— Прошу прощения, сэр…
— Слушаю вас, — отозвался тот, опуская подсвечник.
— Не подумайте, что я хочу в вас стрелять, сэр.
— Мне бы этого очень не хотелось…
