Добежав до его комнаты, она постучала, но не стала ждать ответа и тотчас же распахнула дверь.
Джуд, расстегивавший запонки, поднял на нее глаза. На нем уже не было сюртука и галстука, остались только брюки, ботинки и рубашка с короткими рукавами. Марисса, не удержавшись, окинула его взглядом. А он, криво усмехнувшись, пробормотал:
— Ты можешь упустить других мужчин, если будешь так пожирать меня глазами.
Марисса нахмурилась и, шагнув в комнату, закрыла за собой дверь. Пристально глядя на Джуда, она заявила:
— Я хочу знать, что у вас произошло с миссис Уэллингсли.
— Держу пари, что ты знаешь, дорогая мисс Йорк.
Она вскинула подбородок:
— Ты видел ее?
— Конечно, видел.
Джуд положил запонки на туалетный столик и выдернул из брюк рубашку.
— И что же она сказала?
— Сказала, что не делала этого.
Марисса медлила с очередным вопросом. Наконец спросила:
— Ты рассказал ей всю правду?
— Нет, не всю.
— Тогда как же ты…
В этот момент Джуд стащил с себя рубашку, и у Мариссы перехватило дыхание, когда она почувствовала его запах. И конечно же, она не могла не залюбоваться его обнаженным торсом.
А Джуд с невозмутимым видом пояснил:
— Я сказал ей, что получил вызывающее беспокойство письмо. И спросил, не она ли его отправила. А теперь прошу извинить меня, мисс Йорк, но мне нужно помыться.
Мисс Йорк? Это обращение ужасно ее задело. Выходит, она получила отставку.
Тут Джуд повернулся, чтобы налить в таз воды из кувшина — словно ее здесь не было. Наверное, вода была ледяной, однако его это нисколько не смутило.
Судорожно сглотнув, Марисса пробормотала:
— Я не понимаю, почему ты веришь ей. Неужели ты веришь ей лишь потому, что она тебе так сказала?
— Видишь ли, мы с ней говорили не только о письме. Я кое-что узнал об этой женщине и понял, что она говорит правду.
Марисса молча наблюдала, как Джуд намыливал губку. Когда же он принялся водить ею по груди и по шее, она с трудом удержалась от стона — это зрелище необычайно возбуждало. И как ни странно, Джуд проделывал почти те же самые движения, что и она при умывании. Только тело у него было совсем другое. Грудь — широкая и необычайно мускулистая. И такие же мускулистые руки. Пенная вода стекала по его груди и по волосам, спускавшимся до самого живота.
И все-таки странно, что мужское тело до такой степени отличалось от женского. Мужское выглядело совершенно иначе. Джуд был необычайно широким в тех местах, где она была узкой. И напротив, узким там, где у нее были выпуклые формы.
Марисса чувствовала, что сердце ее билось все быстрее, и она с трудом переводила дыхание, словно задыхалась от быстрого бега. А Джуд тем временем снова обмакнул губку в таз и стал мыться уже чистой водой. Затем, не глядя на нее, потянулся к пуговицам на брюках.
— Она любит тебя?! — выпалила Марисса.
Джуд молча взглянул на нее и пожал плечами. Потом уселся на стул и стал стаскивать ботинки. «Значит, он забыл про ботинки, потому и не стал расстегивать брюки», — промелькнуло у Мариссы.
— Вероятно, нет, — ответил он наконец.
Марисса невольно сжала кулаки.
— Почему ты говоришь со мной так?! — закричала она. — Что все это означает?!
«И почему он такой холодный?» — добавила Марисса мысленно.
Впрочем, она все прекрасно понимала. И знала, почему Джуд так с ней говорил. Она хотела знать лишь одно — навсегда ли? Действительно, как долго он будет злиться на нее?
Сняв ботинки, Джуд стал стаскивать чулки. Вид его ступней поразил Мариссу. И оказалось, что на пальцах ног у него росли волосы. Ей вдруг захотелось снять туфельку и сравнить свою ногу с его ногой. Но это было бы ужасно глупо…
Подняв голову, Марисса обнаружила, что Джуд внимательно смотрит на нее. Она, смутившись, отвела глаза. А он встал и снова потянулся к пуговицам на брюках.
— Так вот, мы с миссис Уэллингсли сидели рядом. — Украдкой взглянув на него, Марисса увидела, что он расстегнул первую пуговицу. — Я спросил ее, что она имела в виду во время первой нашей беседы. — Вторая пуговица. — Когда говорила о любви. — Третья пуговица.
Джуд повернул голову, чтобы взглянуть на таз, затем спустил брюки, и Марисса ахнула. Должно быть, он это услышал, но даже не посмотрел в ее сторону. И потянулся за губкой с совершенно невозмутимым видом — словно ничего особенного не происходило, словно не стоял перед ней обнаженный. А ведь он был первый обнаженный мужчина, которого она увидела…
