— Если б я был мальчишкой, то, наверное, запустил бы сейчас руку под твой пеньюар.
Глаза ее распахнулись.
— О, Джуд!..
— Я стал бы долго ласкать твои груди, а затем задрал бы твой пеньюар, дорогая…
Марисса снова застонала; казалось, она хотела что-то сказать, но не могла произнести ни слова.
— А потом я стал бы тебя тискать и ласкать, пока ты не сделалась бы влажной и готовой… Ты ведь понимаешь, о чем я?
Марисса судорожно сглотнула.
— Да, понимаю, — прошептала она.
— Но я мужчина, — продолжал Джуд. — Поэтому вместо всего этого я поступаю так…
Поцеловав ее, он снова отстранился.
Сгорая от желания, Марисса обвила руками шею Джуда и попыталась привлечь его к себе. А он, улыбнувшись, поцеловал ее, но тотчас же снова отстранился.
Из груди Мариссы вырвался вздох разочарования, и Джуд, улыбнувшись, снова привлек ее к себе и принялся покрывать поцелуями шею девушки. Она тихонько стонала, и эти ее стоны ужасно распаляли Джуда — он чувствовал, что с каждым мгновением все сильнее возбуждается.
Но Джуд все же взял себя в руки; сделав глубокий вдох, он приказал себе успокоиться. Он твердо решил, что не возьмет Мариссу, пока не женится на ней. Но сейчас ему хотелось показать ей, что мужчина — это не тот, кто умеет лишь хорошо, танцевать и красиво носить брюки.
Немного помедлив, он снова склонился над Мариссой и впился поцелуем в ее шею чуть повыше выреза пеньюара. Она громко застонала, и ее груди напряглись под тонкой тканью ночного одеяния, так что теперь отчетливо были видны ее отвердевшие соски.
Подобная реакция Мариссы необычайно возбуждала, и Джуд с трудом удерживался от стона. «Какие же у нее изумительные груди», — промелькнуло у него.
А она вдруг содрогнулась всем телом и прошептала:
— О, Джуд, пожалуйста…
Она желала его, страстно желала — в том не было ни малейших сомнений. «Но я-то должен сдержаться во что бы то ни стало», — говорил себе Джуд, запуская руку ей под пеньюар, а затем в вырез тонкой ночной рубашки. Он провел ладонью по ее груди, и Марисса, вновь содрогнувшись, попыталась прижаться к нему всем телом.
Джуд замер, затаил дыхание. Потом, закрыв глаза, сосчитал до двадцати. Он говорил себе, что сможет сдержаться, сможет остановиться в нужный момент. Наконец, оттянув вниз вырез ее пеньюара, он прижался губами к тому месту, где тонкая ткань рубашки прикрывала грудь Мариссы. Когда же губы его сомкнулись вокруг ее соска, из горла девушки снова вырвался стон, на сей раз столь страстный, что стало ясно: именно этого он и добивался. Но теперь ему отчаянно хотелось сорвать с Мариссы одежду и увидеть ее обнаженную, хотелось расцеловать все ее тело, а затем погрузиться в нее… Марисса же, вцепившись в его волосы, старалась прижать его к себе как можно крепче, и казалось, что она вот- вот задохнется от вожделения.
«Все, довольно, — сказал себе Джуд. — Пора остановиться».
С усилием отстранившись от девушки, он поднял голову и еще раз поцеловал ее в губы. После чего откатился в сторону и, закрыв глаза, пробормотал:
— Вот какая разница между мальчиком и мужчиной. Теперь понимаешь?
— Но почему ты остановился? — пролепетала Марисса, приподнимаясь на локте. — Я думала, что ты продолжишь…
Джуд невольно усмехнулся:
— Поверь мне на слово, дорогая, половина удовольствия заключается в его предвкушении. Я уверен, что ни один из твоих танцующих мальчиков не научил тебя этому.
— Я не нуждаюсь в том, чтобы меня учили! — заявила Марисса. — К тому же ты не являешься моим учителем.
— Да, не являюсь. Но все-таки я мужчина, а не мальчик. Кроме того, я не глупец.
Марисса долго молчала, и Джуд, открыв наконец глаза, увидел, что она смотрит на него, нахмурившись и надув губки, точно обиженная нимфа.
— Меня не надо было соблазнять, Джуд, — пробормотала она. — Ты и так мне очень нравишься… Во всяком случае, вполне достаточно.
Он взглянул на нее вопросительно:
— Вполне достаточно для чего?
Она лукаво улыбнулась:
— Достаточно для того, чтобы ты не останавливался.
Он тоже улыбнулся.
— Что ж, по крайней мере это мы выяснили.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Потом Марисса вдруг спросила:
