Она подхватила его под мышки, с трудом – гвардеец был тяжеленек – уложила отсыпаться под стену, оправила юбки, застегнула плащ и вышла из-под арки дома на улицу.
_ _ _
После завершения официальной части вечернего приёма молодой король Ареньолы Сантио II подошёл к единственному из гостей, равному государям, а потому не преклонившему колено при его появлении. Подошёл, милостиво улыбаясь и протягивая руки в приветственном жесте:
– Счастлив видеть Вас, возлюбленный брат мой.
Они были почти ровесниками – Великий магистр всего на два года старше короля. И хотя обликом разительно различались – тем жаднее толпа придворных вглядывалась в эту пару, ища сходство в чертах графа Альтренского и короля – типичного гуманоида Земли Брандуса, высокого, костистого, сизоволосого и черноглазого, больше похожего на отца, Алонзо VIII, чем на маленькую рыжую чинеаддимку-мать.
Но Сантио II презирал сплетни о коронованных особах.
– Вы не часто радуете нас своим обществом, святой отец.
– Я стараюсь радовать Вас своими делами, сир, – с лёгким поклоном ответил Ванор.
– Деятельность Ордена неоценима. Эрмедориты – щит Ареньолы и всего айюншианского мира. Не угодно ли партию в пелидо?
– Сан запрещает мне предаваться развлечениям, сир.
– Но тем не менее, надеюсь, Вы примете участие в Большой новогодней охоте?
– Вторично вынужден ответить отказом, сир. Рыцари Духа берут в руки оружие только для защиты святой веры.
– Поистине, Вы – воплощение всех добродетелей, перечисленных святым Витандом в «Книге воинов Аннаис», – засмеялся король. – Мне льстит родство с человеком, увенчавшим себя столь благородной славой. Ведь мы в родстве, не так ли, святой отец?
– Да, сир. И Ваноры, и Уэрфалисы ведут свой род от Гаронхо Великого.
– Я рад, что Вы это помните. Мы с Вами связаны незримыми, но прочными узами, как и все наши предки. Недаром сир Алонзо VIII, да пребудет его душа в вечном блаженстве у престола Господня, поручил именно Маргрину Ванору Альтренскому во главе брачного посольства привезти из Чинеаддима мою августейшую мать, королеву Лауру, – сказал король в пику всем, кто, насторожив уши, прислушивался к их негромкой беседе. – И Ваш отец с честью исполнил эту почётную миссию.
– Сколь бы ни были велики заблуждения моего отца, верность государю он сохранил до конца своих дней и оставил мне как драгоценнейшее наследство, кое я стремлюсь приумножить по мере моих сил и способностей, – ответил Ванор с видом, таким наивным и безмятежным, словно никакие слухи не связывали имя его отца с именем королевы Лауры и словно не на его гербе был начертан девиз «Бэрум бэранор дий суо Ванор» 19.
– А вот о прочем наследстве Вы печётесь не столь усердно, – с ласковой укоризной сказал король. – Я слышал, что Ваше родовое гнездо пришло в упадок и запустение. Вы давно не бывали в Альтрене?
– Мирские дела мало меня занимают.
– Напрасно. Ведь этот мир создан Господом во славу Его. Хватит ли Вам времени до дня Вознесения Аннаис подготовить Альтрен настолько, чтобы он был достоин принять короля?
– Ради такого бесценного дара, как визит государя, я готов возвести новый Альтрен.
– Так ждите меня в Альтрене через два месяца20. Прошу Вас не отказывать мне в третий раз, святой отец, – шутливо заключил король.
_ _ _
– Я поражён, – сказал командор Легиадонский после приёма, вернувшись в отведённые эрмедоритам покои Морханаиса21. – Как государь благоволит Вам!
– Да, – Великий магистр опустился в кресло у очага. – Такие прочувствованные речи произносят только над гробом.
– Итак, Вы покинете нас и из Эстуэро направитесь в Альтрен?
– Отнюдь.
– Но король…
– Королю – моё почтение, – проворчал Ванор, снимая золотое колесо.
– Вы пренебрежёте его предупреждением?
– Я никогда не пренебрегаю предупреждениями, брат мой.
– И всё же поедете, как и намеревались, в Ориаро?
– Нет. А-а, вот и Ольвин. Что Вы узнали?
Юный послушник сбросил плащ, надетый клетчатой подкладкой наверх.
– У неё нет родственников в Эстуэро, святой отец.
– Так я и думал.
– Она весь день ходила по городу. Была на рынке, в балаганчике, в бане, в нотной лавке и в церкви святой Даны. Потом сняла комнату до конца Клеро Дуодиес у Инес Клавихо, вдовы виноторговца, в переулке Сед-Люмбре, что возле Медной улицы.
