– Весьма сожалею, не имею возможности посетить достойное собрание.
Анна, к изумлению Вадима, ответила коннект-партнёру воркующей фразой «р-р-р, нга-нга-нга…». Джаргиш расправило зубцы гребней и один за другим оборотило глаза на женщину. Она продолжала, перейдя на унлатх:
– На Грумбридже-два нет ничего любопытного, а Грумбридж-три – интересная планета, там есть образования, которые Болецки считает остатками сооружений Странников. Ты не хочешь посмотреть?
– Я не смогу, – прогудело Атшери Тай. – Прости, не смогу. Я улечу на «Шамрауте», имеющем пересечь систему звезды Грумбриджа.
– Уже? – растерянно пролепетала Анна.
– Пришёл мой срок.
Она отключила томограф, отправила контейнер с животным в виварий. Джаргиш приложило к щеке её руку – Анна ответила тем же – и откланялось по своему обыкновению: попой в дверь.
– Я его, кажется, чем-то обидел, – неуверенно сказал Вадим.
– Скорее, повергли в смущение, – усмехнулась Анна. – Джаргиши считают, что еда – физиологически-интимный процесс, о котором не принято даже упоминать в обществе. Ну, ничего, Тай – особа свободомыслящая.
– Не огорчайтесь так, – Вадим приобнял её за плечи, хотя коридор был достаточно просторным. – У Тай будет маленький джаргишонок…
– Два. Атшери Ченд и Атшери Джаатур. Но её самой, моей Тайки, не станет. То, что память джаргиша сохраняется в потомках, может утешить только джаргиша.
– А как сам джаргиш воспринимает метаморфоз? Как смерть или как рождение?
– Вопрос некорректен. Метаморфоз – не начало и не конец, он словно дверь в очередную комнату в бесконечной их череде, – сказала Анна, отворяя дверь в свою каюту.
Она остановилась перед стенным шкафом. На её лице появилось выражение глубокого раздумья. Только одну проблему женщины решают так серьёзно: что надеть, – подумал Вадим.
– И всё же это ужасно – знать свой срок и идти навстречу концу, – сказал он.
– Все мы идём навстречу концу, – беспечно отозвалась она.
– Но разве Вы согласились бы заранее знать его дату? – горячо возразил Вадим.
И осекся.
– А почему нет? – Анна потащила из шкафа длинное чёрное платье с лиловыми ирисами по подолу. – Конечно, когда-нибудь узнаю. Я почувствую свой предел, и всё равно войду в лид-капсулу, и свалю в син-ро, и корабль выйдет из перехода с пустой капсулой. А интересно всё-таки: куда исчезает кормчий, достигший предела, правда?
Вадим задохнулся от ужаса. Анна встала на цыпочки, чтобы достать его шею, запутала пальцы в его волосах и со смехом успокаивала его:
– Дим, это будет ещё не скоро! Институт кормчих существует на Земле дольше трёхсот лет, и пока лишь двое из нас ушли за предел.
– Но ведь можно же, почувствовав, бросить и вернуться на Землю!
– Можно. Но скучно! И потом, почему Вы думаете, что предел хуже смерти?
– Анна, я люблю Вас.
– Ничего подобного, – весело сказала она. – Влюблённость плюс самолюбие плюс престиж. Впрочем, это неважно.
– Вы, кажется, хотите меня оскорбить, – покраснел Вадим.
– Наложите на меня штраф.
– Немедленно и с радостью! – воскликнул он, сжав её в объятиях.
_ _ _
Ужин удался на славу. Координатор исследовательской станции на Гирее-два и капитан «Веспера» нашли общих знакомых в каком-то давнем развед-рейсе и весь вечер вспоминали минувшие дни. Старожилы станции стращали сменную группу, прибывшую на «Веспере», опасностями планеты. Экологи грозили и тем, и другим санкциями, но местными деликатесами не пренебрегли. Фанни и Юко обсуждали с дамами-старожилами тонкости кулинарной обработки хемотрофных анаэробов. Стажёры, летящие пассажирами на Грумбридж-один и с первого дня рейса пребывающие в состоянии перманентной дискуссии, смолотили тем не менее всё жаркое из зуглючьих хвостов, сброшенных перед линькой.
– Я иду её приглашать, – решил Стив, когда координатор повёл Юко в шикарном ксинто с поворотами. – Э-э, где она?
– Улизнула, – сказала Рената. – Как хотите, а я пойду за ней.
– Всё-таки хочешь с ней поговорить?
– Да.
– А по-моему, не стоит, – хмыкнул Игорь. – Она далеко не так умна, как я ожидал. Я даже не уловил, о чём она говорила за столом. Так, ни о чём.
– А я уловила, – возразила Рената. – Когда нити разговора пересекались и кто-то кого-то перебивал, она собирала все эти оборванные нити и во время паузы напоминала тому, кому не дали закончить мысль: «Так мы говорили о том-то…». Заметь, не «Вы», а «мы». Она всем дала возможность вволю высказаться. И тебе тоже.
