Посмотрим, с какой силой экспозиция создает сюжетный драйв в романе «Уловка-22». Автор, Джозеф Хеллер, изобрел этот термин для обозначения бюрократических уловок, которые загоняют своих жертв в порочный круг логики.
Действие происходит на некоей средиземноморской базе ВВС в годы Второй мировой войны. Главный герой, капитан Джон Йоссариан, расспрашивает врача базы Дена Дейнику о пилоте по фамилии Орр:
«— Ну а Орр — псих?
— Этот уж наверняка.
— А его ты можешь отстранить от полетов?
— Могу, конечно. Но сначала он должен сам меня об этом попросить. Так гласит правило.
— Так почему же он не просит?
— Потому что он сумасшедший, — ответил Дейника.
— Как же он может не быть сумасшедшим, если, столько раз побывав на волосок от смерти, все равно продолжает летать на задания? Конечно, я могу отстранить его. Но сначала он сам должен попросить меня об этом.
— И это все, что ему надо сделать, чтобы освободиться от полетов? — спросил Йоссариан.
— Все. Пусть он меня попросит.
— И тогда ты отстранишь его от полетов? — спросил Йоссариан.
— Нет. Не отстраню.
— Но ведь тогда получается, что тут какая-то ловушка?
— Конечно, ловушка, — ответил Дейника. — И называется она «уловка-22». «Уловка» гласит: «Всякий, кто пытается уклониться от выполнения боевого долга, не является подлинно сумасшедшим».
Да, это была настоящая ловушка. «Уловка-22» разъясняла, что забота о себе самом перед лицом прямой и непосредственной опасности является проявлением здравого смысла. Орр был сумасшедшим, и его можно было освободить от полетов. Единственное, что он должен был для этого сделать, — попросить. Но как только он попросит, его тут же перестанут считать сумасшедшим и заставят снова летать на задания. Орр сумасшедший, раз он продолжает летать. Он был бы нормальным, если бы захотел перестать летать; но если он нормален, он обязан летать. Если он летает, значит он сумасшедший и, следовательно, летать не должен; но, если он не хочет летать, значит он здоров и летать обязан. Кристальная ясность этого положения произвела на Йоссариана такое глубокое впечатление, что он многозначительно присвистнул.
— Хитрая штука эта «уловка-22», — заметил он.
— Еще бы! — согласился Дейника».[10]
Обратите внимание, как Хеллер вставил кусок косвенного диалога в сцену драматизированного диалога. Из отрывка мы узнаем, чт`о Дейника сказал Йоссариану и как Йоссариан присвистнул в ответ на его слова. Даже если в сцене звучит голос третьего лица, который до некоторой степени передает авторское отношение, перед нами показ, а не рассказ, и вот почему: 1) голос звучит внутри сцены; 2) он добавляет динамизма действиям сцены: Дейника хочет, чтобы Йоссариан перестал надоедать ему с поводами уклониться от исполнения воинского долга, а до Йоссариана наконец доходит, что притворяться сумасшедшим совершенно не имеет смысла. Разъяснение Дейники становится тем поворотным пунктом, который разрушает замысел Йоссариана.
Если говорить о сюжетном драйве, в тот момент, когда читатель постигает неотвратимую логику «уловки-22», его ожидания делают резкий рывок вперед. Он начинает ломать голову: сумеет ли Йоссариан или любой другой персонаж избегнуть коварной ловушки этого абсурдного военного правила? Читатель постоянно ищет ответы на вопросы, которые возникают, когда он делает открытия в экспозиции, и именно этот поиск становится мотором сюжетного драйва.
Экспозиция как оружие
Вторая техника, которая делает экспозицию незримой для читателя/публики, зиждется на эмоциональной вовлеченности человека, следящего за ходом истории. Сопереживание начинается с мысли: «Этот герой — такой же человек, как и я. Вот почему я хочу, чтобы он получил желаемое; ведь если бы героем был я, я бы хотел для себя как раз этого». Как только тот, кто следит за историей, осознает общее между собой и героями, он не только начинает отождествлять себя с ними, но и соотносит желания своей реальной жизни с их вымышленными желаниями.
Как только сопереживание переходит в вовлеченность, техника «экспозиция как оружие» начинает действовать: все действующие лица знают нечто такое о прошлом, о настоящем, о самих себе, друг о друге, что нужно знать читателям или публике, чтобы следить за ходом событий. Поэтому в главных моментах повествования разрешите вашим героям использовать их знание как оружие в борьбе за то, что они хотят получить. Эти открытия доставят удовольствие первооткрывателя читателю/зрителю.
