Итальянка вскрикивает так пронзительно, словно я ее ударил, подхватывает с пола туфлю на высоком каблуке и несется в мою сторону с мстительным блеском в глазах… Мне только и остается, что подхватить на бегу оставшуюся одежду и выскочить за дверь, спасаясь от разъяренной фурии в ее лице. К тому же вооруженной опасным «оружием»…
— Я убью тебя, Юлиан Рупперт! — вопит она с верхней ступеньки лестницы, пока я одеваюсь двумя пролетами ниже. — Разорву твое тело на мелкие кусочки и скормлю его воронам. Оторву твой маленький член и… — она замолкает, должно быть вспугнутая хлопнувшей выше дверью.
Узнать, что она собиралась сделать с моим далеко немаленьким дружком, мне так и не удается, потому что я выхожу из подъезда под слепящее весеннее солнце и впервые по — настоящему улыбаюсь. Эта словесная баталия приятно меня раззадорила… Жаль, нельзя рассказать о ней Катастрофе — ей бы понравилось. Почему-то я в этом уверен…
Интересно, где она сейчас?
Чем занимается?
Донимает очередного простака?
Эта внезапно нахлынувшая мысль сгоняет улыбку с моего лица. Веселье, еще секундой назад плещущееся, подобно океану, испаряется, как ни бывало…
Хочу найти ее и узнать, почему она сбежала… Что могло настолько ее не устроить, что идиотка оставила предоставленную ей крышу над головой и растворилась, подобно утреннему туману? Казалось бы, чего еще желать… Живи и наслаждайся. Да еще получай удовольствие от шикарного секса…
Не знаю, как она это делала, только с Катастрофой все чувствовалось острее, ярче, что ли… Может, потому Франческе и не удалось расшевелить меня: слишком пресно, слишком однообразно.
Хотелось другого…
— Юлиан.
Я сижу на террасе в компании початой бутылки вина, когда надоеда-Шарлотта предстает передо мной сначала своим безразмерным, просто устрашающе огромным животом, а потом и всем остальным в придачу.
— Что тебе? — спрашиваю я. — Хочешь присоединиться?
В ее рыжих волосах запуталось солнце, и, пока она продолжает стоять, безмолвно наблюдая за тем, как я потягиваю янтарную жидкость из фужера, я нет-нет да любуюсь его яркими переливами. Не знал бы наверняка, решил бы, что она на меня запала… Как и было когда-то. Уже и не вспомнить…
— Юлиан…
— Ты хочешь мне что-то сказать? — не выдерживаю я. — Если это из разряда нравоучений, то можешь не утруждаться: только впустую потратишь время.
— Это другое.
Вскидываю брови и гляжу на Шарлотту с большим интересом.
— Так говори уже и не мешай мне наслаждаться жизнью.
— Это касается Эмили…
— Что? — Я даже на стуле подскакиваю, хотя стараюсь не показать особой заинтересованности. — Ты знаешь, где она? Вы созванивались?
— Нет, она мне не звонила.
— Тогда в чем дело? — отзываюсь злым от разочарования голосом. — Чего ты хочешь? — И я заливаю в себя остатки алкоголя.
Шарлотта отвечает:
— Хочу, чтобы ты перестал вести себя подобно маленькому ребенку и хоть раз в жизни поступил правильно. — С этими словами она протягивает мне листок бумаги. — Надеюсь, я не пожалею о своем решении, — вздыхает она, поясняя. — Это ее адрес. Полагаю, Эмили с ребенком вернулись домой…
Не может быть: хватаю бумажку и пробегаю написанное глазами. Эллинген… Около часа езды — так близко! Подхватываюсь со стула и спешу к автомобилю. Сказать «спасибо» я могу позже… Сейчас главное найти Катастрофу.
Вот уж она у меня попляшет… Получит по полной. Пусть и не надеется отвертеться! И я с такой силой отжимаю педаль газа, что едва различаю проносящиеся мимо автомобили. Только на въезде в город меня немного отпускает, и непривычное колотье в боку, словно после стометровки, заставляет хватать воздух открытым ртом, подобно выброшенной на берег рыбе…
Что со мной? Что за безумие? Амок в самом чистом из его проявлений?
Вполне может быть. Сбрасываю скорость и высматриваю место для парковки. Сердце екает, когда замечаю крохотный «фиат», припаркованный у одного из гаражей… Значит, Эмили, действительно, здесь, в этом городе, в доме за белым забором…
— Молодой человек, здесь нельзя парковаться, — кричит мне через забор усатый дедок в огромной панаме. — Перепаркуйтесь, пожалуйста. Эй, куда же вы?
