Через минуту я трясу головой, тихие и искусные слова слетают с моих губ.
— Знаю. Послушайте, может, нам всем нужно на некоторое время остыть. Я имею в виду, что ты права. Это небезопасно, и, черт возьми, мне жаль, что так вышло в субботу. Правда.
Они отвечают, что не нужно об этом беспокоиться. Томас уверяет, что ничего смертельного не случилось, а Кармел шутит, что ее почти насадили на гарпун. Они ведут себя так, как и следует лучшим друзьям, но я внезапно начинаю чувствовать себя полным мудаком. Мне нужно трезво мыслить и потихоньку привыкать к тому, что я больше никогда не увижу Анну прежде, чем действительно сделаю кому-то очень больно.
Тот смех. Я в сотый раз прокручиваю его в голове. Он принадлежал, несомненно, Анне, но казался каким-то безумным и резким. Почти отчаянным. Или, может, все потому, что я слышал смех того мертвого мужчины? А может, наоборот, я никогда его не слышал, и это был просто плод моего воображения.
Моргая несколько раз, я концентрирую своё внимание на острой трещине. Одна из прозрачно-белых маминых свеч лежит, разломленная пополам, у моих ног, опершись о пальцы. Я упаковал их в коробку, чтобы потом отвезти в магазин Морфана.
— В чем дело, сын мой? — вздергивая бровь, она наполовину улыбается. — Ты такой рассеянный, что даже игнорируешь наш единственный источник дохода.
Я нагибаюсь и подбираю две половинки свечи, неловко соединяя их вместе, словно каким-то волшебным образом они действительно могут срастись. Почему магия не может такого сделать?
— Извини, — говорю я. Она встает из-за стола, где плела заклинания, отбирает у меня свечу и нюхает.
— Все нормально. Мы не выбросим ее. Сломаны они или нет — все равно польза от них одинаковая, — она проходит дальше и кладет ее на подоконник над раковиной. — А теперь ответь мне, дружок. Что тебя беспокоит? Школа? Или то свидание прошло лучше, чем ты думал? — полудразня, она демонстрирует на своём лице некую надежду.
— Увы, все не так, мам, — было бы намного легче сказать, что вся проблема в школе. Либо же я просто замечтался. Скорее всего, будет лучше, скажи я так. Здесь она чувствует себя счастливой. После того, как мы обнаружили, что убийца моего отца обитал на чердаке дома и сожрал нашего кота, я ожидал, что она решит переехать. Либо сожгет дом дотла. Но она так не поступила. Наоборот, она оставила его в покое и даже облюбовала место так, как никто другой из арендаторов не смог до этого, с тех самых пор как умер мой отец. Все выглядело так, будто она чего-то ожидала.
Думаю, мы оба чего-то ждем. Потому что все закончилось. Доведено до логического конца.
— Кас, с тобой все в порядке? Что-то случилось?
Я посылаю ей самую ободряющую улыбку.
— Ничего. Просто осталась одна незаконченная хрень.
— Мм, — говорит она, вытаскивая коробку спичек из засоренного выдвижного ящичка. — Может, зажжешь эту прозрачную свечу? Очисти ее от паутины.
— Конечно, — хмыкаю я, беря спичку. — Может, сначала я должен произнести заклинание?
Она машет рукой.
— Слова не всегда важны. Просто подумай о том, чего ты больше всего хочешь, — она тычет пальцем мне в грудь, пока я поджигаю спичку.
* * *
— Ты ужасно играешь, — обращается ко мне Томас, сидя на диване с подушкой на коленях.
— И что с того? Это же просто «Пэкмэн»[10], - отвечаю я, когда мой последний игрок влетел прямиком в призрака и умер.
— Если будешь так считать, то никогда не сможешь превзойти мой самый высокий результат.
Я фыркаю. Мне никогда не удастся его переплюнуть. Этот парень обладает жутко четкой зрительно-моторной координацией. Я удерживаю позицию шутера[11] от первого лица, но каждый раз он побеждает меня в последующих компьютерных играх. Затем он переключает автомат с автоматического огня на одиночный, и музыкальная тема начинается снова. Я наблюдаю, как «Пэкмэн» поедает примесь плодов вишни, оттесняя призраков назад к стартовому месту.
— Ты уже запомнил все пути.
— Возможно, — широко улыбается он, останавливая игру, когда слышит вибрирование телефона. У Томаса новый сотовый. Подарок от Кармел, на экране которого сейчас всплывают повторные сообщения насчет того, чтобы встретится в торговом центре. Но это место — не то, которому суждено пострадать от наших рук. Разве что за исключением «Синнабона»
