Я замечаю платье Анны.
Дважды моргаю. Но ничего не меняется: это, несомненно, ее платье. Простое и белое. Красивое. Я двигаюсь к нему, и в торговом центре внезапно воцаряется тишина. Что же я вижу? Не просто платье, похожее на ее. Это именно ее платье. Я знал это еще до того, как нога манекена сходит с пьедестала.
На пластмассовых ногах она движется как-то слишком прерывисто. Ее волосы свисают вдоль плеч, безвольные и болтающиеся, словно синтетический парик. Я не всматриваюсь в ее лицо. Даже когда мои пальцы прикасаются к стеклу витрины, там, где находится ее сгиб ноги-манекена, она шуршит белой тканью.
— Кас!
Я поворачиваюсь, и враз хлынувшие звуки торгового центра бьют по моим барабанным перепонкам, словно кто-то с силой хлопает дверью. Томас с Кармел стоят по обе стороны от меня, с заинтересованностью всматриваясь в мое лицо. В голове туманно, словно я только что проснулся. Когда я перевожу взгляд на стекло, манекен стоит там, где ему и место, установленный в определенную позу и одетый в белое платье, которое полностью отличается от наряда Анны.
Я оглядываюсь назад на Аманду, Дерека и остальных. Они выглядят так, словно страдают психическим расстройством, впрочем, так же, как сейчас и Томас вместе с Кармел. Но уже завтра они будут истерически смеяться и рассказывать о том, что все знают. Я неловко отвожу пальцы от витрины. Я не могу обвинять их в том, чему они стали свидетелями.
— С тобой все в порядке? — спрашивает Кармел. — Что случилось?
— Ничего, — отвечаю я. — Мне показалось, я что-то видел. Наверное, просто померещилось.
Она опускает глаза и живо смотрит влево и вправо.
— Ты кричал.
Я смотрю на кивающего Томаса, подтверждающего слова Кармел.
— Думаю, получилось чуть громче, чем следовало. К тому же акустика здесь отстойная. Вы даже себя толком не можете услышать.
Я замечаю, как они переглядываются между собой, поэтому больше не пытаюсь их переубедить. Впрочем, получится ли у меня? Они видели в витрине белое платье, поэтому, скорее всего, уже догадались, к чему я клонил. Они уже знают о том, что я видел.
На следующий день после того, как у меня случился нервный срыв в торговом центре, я сижу под деревом школьного двора и разговариваю по сотовому с Гидеоном. Здесь, на непокрытой тенью земле, расположилось много школьников, дрыхнувших на ранней весенней лужайке, сложив головы на рюкзаки, либо же на колени своих друзей. Иногда они посматривают на меня, о чем-то шепчутся, а затем все разом заходятся смехом. Мне приходит в голову, что у меня все чаще входит в привычку смывать все грани между своей работой и внешним миром. Возможно, стоит подумать о том, чтобы не возвращаться сюда в следующем году.
— Тесей, у тебя все в порядке? Голос у тебя какой-то рассеянный.
Я улыбаюсь.
— Ты говоришь прямо как моя мать.
— Прости, что?
— Извини, — я колеблюсь, хотя не стоит этого делать. Он же все-таки первый, кому я позвонил ии именно для того, чтобы поговорить о случившемся. Я всего лишь хочу еще раз убедиться, что Анна ушла и больше не вернется. Поэтому пусть подтвердит мои доводы один надежный источник из Великобритании.
— Ты когда-нибудь слышал, чтобы мертвый возвращался назад в наш мир? — в конце концов, спрашиваю я.
Гидеон должным образом задумывается.
— Никогда, — отвечает он. — Это просто невозможно. Но, во всяком случае, нельзя откидывать теорию вероятности.
Я жмурюсь. С каких это пор мы стали допускать немыслимое?
— Но если я вытащил их из одной плоскости и поместил в другую, используя атаме, смог бы я таким образом вернуть их сюда, назад?
На этот раз он задумывается чуть дольше, скорее всего, не принимая мои слова всерьез. Если бы было наоборот, я бы услышал, как он переставляет лестницу или перелистывает, шурша пальцами, страницы книг. — Ну же, я имею в виду, что ничего такого не выдумал. Возможно, я это делал раз, два или три, но…
— Боюсь, что это больше похоже на число пи, — он глубоко вдыхает. — Я догадываюсь, что ты имеешь в виду, но это просто невозможно. Мы не могли ее таким образом вернуть назад.
Я сжимаю глаза.
— А если она действительно вернулась?
