Лиза внимательно посмотрела на картину.
– А вы ее не вверх ногами держите, Апогей Палыч?
Апогей заглянул сверху, упершись подбородком в раму.
– Да нет.
– Знаете, Апогей Палыч, вы превзошли самого себя! – сказал Родион.
– Ты издеваешься? – обиделся директор фирмы.
– Мне тоже нравится, – заверила Лиза. – Великолепная палитра! Вы добиваетесь поразительной чистоты тонов. Изумрудный цвет бесподобен, лимонный тоже. Вы писали картину, безусловно, в отличном настроении?
– Да, – с удовольствием кивнул Апогей. – Берешь?
– Почему нет? Тем более что…
Лиза едва не призналась, что Руслан отверг ее первый, а также все остальные варианты, но затем решила, что вовсе не обязательно грузить начальство подробностями ее взаимоотношений с Рудницким.
– Попытаюсь вписать ваш шедевр в цветовую гамму офиса. Если не получится или если Рудницкий упрется, я не виновата.
– Естественно. Просто попробуй, – согласился Апогей Палыч. – Я не настаиваю.
– Хорошо, – кивнула Лиза. И оглянулась в сторону двери.
Стеклянная дверь мягко хлопнула, впуская в офис Алину Владимировну. Веселая, оживленная, она резво устремилась к дочери.
– Ах, Лиза, дорогая, привет, Апогей Палыч, Родион, здравствуйте, Лизонька, где твой автомобиль, я его беру! О боже! Что с твоим лицом?!!!
– Упала. Споткнулась. Врезалась. Налетела. И меня придавило, – объяснила Лиза.
– Ты ведь… – удивленно начал Родион, но вовремя умолк.
– Впрочем, шрамов не останется, – успокоила себя и дочь Алина Владимировна, приглядываясь к Лизиному лбу. – Ты должна быть поаккуратнее.
– Буду.
– Вечно прешь как танк, ничего не замечая. А где «тойота»?
– Я сегодня пешком. Автомобиль на стоянке.
– Почему вдруг?
– У меня атрофировался левый глаз.
– Что?! – ужаснулся Родион. Левый Лизин глаз вроде бы совсем не отличался от правого.
– Рассосался. После удара. А разве не заметно?
Ничего у Лизы не рассосалось. Просто сегодня она решила пройтись пешком. Утром ей вдруг показалось, что надеваемая юбка чересчур туго обхватила ее бедра. Паническая мысль «Толстею!» была подобна удару отточенного кинжала. Она неминуемо наберет пять килограммов, прежде чем ей удастся снова встретиться с Валдаевым. И он, увидев вместо Лизы жирную корову, пройдет мимо и сделает вид, что не узнал ее!
И Лиза отказалась от завтрака, пятнадцать минут прыгала на скакалке (это потребовало немалого мужества, так как каждый прыжок отдавал в поцарапанном лбу пульсирующей болью) и пошла пешком.
– Моя машина в ремонте, как минимум, на неделю, – сказала Алина Владимировна. – Хотела позаимствовать твою «тойоту».
– Мама, она ведь с правым рулем.
– Нормально!
– Мама, нет!
– Не будь жадиной.
– Не дам!
– Как ты разговариваешь с матерью!
– Мамочка, тебе будет неудобно с правым рулем. Обзор не тот.
– Вот проблемы! Я справлюсь.
– Честно-честно, неудобно!
– Неудобно преодолевать больше пяти метров на моих шпильках, а правый руль – это нестрашно.
Алина Владимировна продемонстрировала всем безупречную, рельефную ногу, прикрытую чуть выше колена белой юбкой и обутую в модную босоножку с ремешочками и тонким десятисантиметровым каблуком.
Родион и Апогей Палыч вдумчиво осмотрели предложенную конечность.
– Вам бы, Алина Владимировна, в шортиках ходить с такими ногами, – бесхитростно сказал Родион. – Возьмите у Лизы. Кожаные, синие.
– Глупыш! – засмеялась Алина Владимировна. Но ей явно было приятно.
– И не только ноги, – вздохнул Апогей Палыч. – Я бы вас, Алина Владимировна, нарисовал. Приходите позировать!
– Да господи! Смеетесь, что ли? Стара я для позирования. Ладно, дочурка, дай ключи. Заберу твою машину со стоянки. На недельку, хорошо?
Алина Владимировна спрятала ключ от «тойоты» в сумку.
– Мама, осторожно!
– Тридцать кэмэ в час, – заверила веселая мамаша, – не волнуйся, я уже большая девочка. Мальчуганы, чао! Апогей Палыч, не перегружайте моего ребенка. Тем более сегодня она травмирована. Ладно, всем гуд-бай!
