Поэтому семидесятидвухлетнюю Ирину Аристарховну Ленкову, а также пятилетнюю Ирочку Лунник, десятилетнюю Ирину Ланкину, пятидесятишестилетнюю Ирину Максимовну Линникову и др. безжалостно исключили из списка. Самой зрелой из числа оставленных было тридцать три года, самой юной – шестнадцать.
– Девочки – это, без сомнения, здорово, – сказал Валдаев. – Но сам факт нашей кооперации с Анн-Мари меня жутко беспокоит. И где ее только нашел Зуфар Алимыч, а? И почему привел к нам? Ты видел, как лихо старушка расправилась вчера с безобидными парикмахершами? Они ей мешали? А что она натворила в ресторане!
(Тут Валдаев был не прав. В «Словакии» Анн-Мари держалась чрезвычайно скромно. И не ее вина, что рука официанта, переставлявшего с подноса на стол тарелку с огнедышащей солянкой, столкнулась с бокалом Анн-Мари, радостно поднимавшей тост за здоровье «мальчуганов». «Ах, какое несчастье! – воскликнула мадам Деманже. – Бедный паренек, он обжегся! Нет, нет, не беспокойтесь, на меня не попало!» Официанта, с лицом сведенным судорогой, увели на кухню.)
– Не забывай, сколько она нам заплатила! – напомнил Илья, едва Саша затронул тему невероятных разрушительных способностей мадам Деманже. – И сколько еще заплатит, когда мы найдем ее охламона. Меня весьма радует сумма. Я даже готов терпеть гадкие выходки нашей бабульки. Не забывай, мне троих детей кормить.
Да, Анн-Мари была удивительно щедра.
– Кстати, о детях, – подхватил тему Валдаев.
– Нет! – рявкнул Илья и шарахнул на пол пудовую гирю. Пульсатилла на животе Валдаева вздрогнула. – Не начинай!
К невыносимому горю Александра, Илья думал, что нашел оптимальную форму сожительства с супругой. Он делегировал в качестве помощницы свою маму (та нежно массировала нервную систему Машеньки различными полезными и справедливыми замечаниями), передавал деньги, покупал детям автомобили и почти каждый вечер на джипе забирал пацанов из садика. А ночевал у старого друга. Александр пытался выяснить, как долго он собирается вести подобный образ жизни. Но Илья гневно прерывал любые расспросы.
– Ладно, молчу, – уныло прогундосил Валдаев.
– И не вякай!
– Сугубо о детках твоих беспокоюсь. Они…
– Заткнись, я сказал!
– Уже заткнулся. А ты знаешь, что при умственной деятельности метаболические процессы в головном мозге интенсифицируются на пятьдесят процентов?
– ?!!
– При умственной деятельности метаболические процессы в головном мозге интенсифицируются на пятьдесят процентов! Еще раз повторить? Или лучше – на пальцах?
– Ну, понял со второго раза. И что из того? – Илюша оставил наконец-то гири и взялся за штангу.
– А то, что во время физических упражнений подобного не происходит.
– Ну?
– Ты вникни! Стоит только слегка напрячь извилины, и кровообращение в твоей тупой башке сразу наполовину усиливается. Бросай металлолом, давай пошевелим мозгами.
Илья с готовностью бросил штангу. В стену нервно застучали.
– Вот скажи, Ирина успела изменить цвет волос?
– А мне откуда знать?
– Если успела? Открывает нам дверь ослепительная брюнетка, а мы ей – извините, мадам, ошиблись. А это она и есть, Ирина. Только волосы перекрасила.
– Но татуировка-то у нее осталась.
– Отлично! Будем вламываться в квартиры к девочкам и, не тратя времени на пустые разговоры, срывать с них одежду. Чтобы удостовериться в наличии или отсутствии дракона на плече. А! Я придумал! Скажем, что мы из венерического диспансера. Я тебе еще не говорил, что ты очень похож на дерматолога-венеролога?
Илья замер.
– Чего?
– Шутка.
– Шутки у тебя какие-то однобокие.
– Да ладно! Мы скажем, что салон «Орхидея» не выдержал проверку на стерильность инструмента. А вы у нас, дамочка, числитесь в списке клиентов салона, сделавших там тату. После такого страшного заявления барышни сами начинают планомерно сбрасывать с себя одежду, чтобы доказать, что татуировок у них нет. Ни на плече, ни на груди, ни на спине, ни на попке.
– А как твоя нога, Сань? Болит? – с заботой поинтересовался Здоровякин.
Сашу до слез тронуло внимание друга. Он ответил Илье горячим и благодарным взглядом:
– Да ты знаешь, уже легче. Спасибо.
– Отлично. Тогда я возьму джип, а ты пойдешь пешком, ладно?
