— Согласен, но давай договоримся с мамой, чтобы она нас не компрометировала и не кричала бы: «Не заплывайте далеко, утонете!»
— Боюсь, что ваши соревнования не состоятся! — смеялась мама. — Папа просидит с удочками и смотает их, когда яхта будет готова к отплытию.
Навстречу по пустынной улице стремительно шагал мужчина. Полы пальто развевались от быстрой ходьбы, тени от каштанов плясали по его липу. Антошкин папа остановился.
— Господин Кляус! Куда вы так спешите? Уж не на рыбную ли ловлю?
Кляус замедлил быстрый ход, рубанул рукой вверх и хрипло прокричал: — Хайль Гитлер!
Антошкин папа добродушно рассмеялся: — Ну, это уж слишком! С каких это пор я стал вам товарищем по вашей партии?
Кляус сощурил большие серые глаза, и что-то злобное, торжествующее мелькнуло в них. Скороговоркой, словно отдавая команду, он сказал какие-то немецкие фразы, затем снова вскинул руку, еще громче крикнул: «Хайль Гитлер!» — и помчался дальше.
Антошкин папа посмотрел ему вслед и пожал плечами.
— С ума, что ли, спятил? Отлично говорит по-русски, а сейчас забормотал по-немецки, и это фашистское приветствие…
— Кто он? — спросила Елизавета Карповна.
— Работник германского торгового представительства, часто бывает в нашем торгпредстве, хорошо говорит по-русски. Позавчера схватил меня за пуговицу пиджака и целый час убеждал, что пакт о ненападении связал Германию и Советский Союз на вечные времена, а потом принялся доказывать, что национал-социалистская партия и коммунистическая добиваются одних и тех же целей. Я еле спас свою пуговицу и ответил ему, что деловые отношения и государственные пакты — одно, а цели у наших партий разные.
— Противный тип, — с презрением сказала Антошка. — Как он смеет лезть со своим «хайльгитлером»?
— Может, выпил лишнее, — махнул рукой папа. — Черт с ним! Завтра придет извиняться.
— Он что-то говорил о Гитлере и России, — сказала мама, — но что именно, я не могла разобрать.
— Наверно, о пламенной любви Гитлера к России, — насмешливо сказал отец.
С улицы Карлавеген свернули на Виллагатан.
В этот ранний час Виллагатан была самой оживленной. На этой улице был дом представительства Советского Союза, и советские люди с детьми, празднично одетые, шли к своему дому, где был назначен сбор. Малыши тащили надувных резиновых крокодилов, черепах, сачки для ловли бабочек. Мужчины запаслись удочками и спиннингами; у одного на руке болталось ведро для будущей ухи; женщины несли в плетеных корзиночках бутерброды, консервы, лимонад. Предстоял веселый праздник всей советской колонии.
************
Небольшой четырехэтажный дом Советского полпредства на Виллагатан стоит в окружении высоких тополей. На фронтоне здания в лучах солнца сверкает квадратная медная доска с выгравированным на ней гербом Советского Союза и надписью: «Полномочное представительство Союза Советских Социалистических Республик».
Еще на тротуаре, перед самой калиткой полпредства, человек стоит на шведской земле, но достаточно ему сделать один шаг, переступить за калитку, и он уже на советской земле, где действуют советские законы, куда без приглашения и разрешения не может ступить никто из посторонних. Это кусочек советской земли, особенно дорогой и почитаемой на чужбине. Дом Советского полпредства с двором и палисадником экстерриториальны, то есть неприкосновенны, и кажется, что здесь и солнце светит по-иному, и воздух другой…
Советские люди заполнили дворик полпредства. Со второго этажа сквозь закрытые окна пробивался дробный стук пишущей машинки. Какая-то срочная работа была в этот ранний час у полпреда. Наверное, Александра Михайловна Коллонтай диктовала какую-нибудь докладную записку и спешила закончить ее, чтобы вместе со всей советской колонией отдохнуть в этот погожий июньский день.
Уборщица полпредства Анна Федоровна унимала ребятишек: «Тсс, тише вы, всю Швецию разбудите! Не думайте, что раз вы на экстерриториальном дворе, так вас за забором не слышно».
Слово «экстерриториальный» Анна Федоровна произносила четко, и звучало оно особенно торжественно и значительно.
Женщины допытывались, чем Анна Федоровна моет окна, — стекла сверкают на солнце, как хрустальные. «Известно чем, — отвечала она, — руками, ну, а в воду добавляю нашатырный спирт и протираю мягкими льняными тряпками. Как же иначе — ведь это не какое-нибудь там буржуйское, а Советское представительство. Наш дом должен сиять!» — говорила она, оглядывая любовным хозяйским глазом сверкающие медные ручки и гранитный цоколь здания, вымытый накануне мылом и щетками.
