«А что это за мальчуган?»
Караульные торопливо схватились за копья и в испуганном приветствии выкинули руки вперед.
Я обернулся и увидел перед собой Арминия, в окружении многочисленной свиты, в которой были не только германцы, но и несколько римлян – судя по их одеяниям, один войсковой трибун и два римских торговца.
«Кто ты, малыш?» – повторил вопрос Арминий, теперь уже ко мне обращаясь, нагнувшись ко мне с высоты своего варварского роста, рукой взяв за подбородок и почти умильно заглядывая мне в глаза.
Караульный солдат наконец нашелся с ответом и отрапортовал:
«Это сын римского турмариона. Только что прибыли из Испании. Имени его я не знаю».
Арминий вдруг так сильно стиснул мне челюсть своей мощной рукой, что я не удержался и вскрикнул от боли. И тут же Арминий брезгливо отдернул руку, будто случайно дотронулся до птичьего помета.
«Фу, какой изнеженный», – укоризненно произнес великолепный германец и пошел своей дорогой.
А я долго потом не мог отделаться от двух ощущений: от отпечатка боли в нижней челюсти, хотя сама челюсть довольно быстро перестала болеть, и от впечатления, которое произвели на меня волшебные глаза Арминия: только что они были тихими и нежными – и в сущее мгновение стали огненными и злыми. Причем я настаиваю: мгновенно изменился не взгляд Арминия, как это бывает у многих людей, а сами глаза прекрасного германца преобразились, словно поменяли свое естество.
Ну, это, так сказать, личное воспоминание.
И позволь мне продолжить мой краткий исторический обзор.
IX. Как я уже докладывал, отец Арминия, Зигмер, по повелению Августа, уступил руководство херусками своему младшему сыну (Флав был старшим), удалился в родовую усадьбу, где пре-156
дался охоте и пирам и, как бы выразились твои возлюбленные греки, совершенно оставил политику.
(2) Но брат его, Ингвиомер, дядя Арминия, в политике остался. Он издавна пользовался большим уважением у римлян, германцы его почитали и побаивались. А посему Арминий поставил Ингвиомера, дядю своего, надзирать над хаттами – воинственным и многочисленным племенем. Некогда хатты контролировали долину Лана, жили на берегах Рейна, откуда не раз вторгались в Галлию. Но Друз оттеснил их от Рейна и велел им переселиться в ту область, которую до этого занимали сугамбры. Там они теперь обитали, к югу от херусков, и главным их городом был Маттий, расположенный неподалеку от реки Адраны.
(3) Другой херускский князь, Сегимер, был поставлен Арминием следить за марсами. Марсы – малочисленнее хаттов и херусков, но строптивости и драчливости им не занимать. В наши времена они обитали к юго-западу от херусков и контролировали левый берег реки Лупии. Как раз в их землях и находился город Ализон, возле которого расположились летние лагеря римских легионов.
(4) У Сегимера был брат, которого звали Сегест. Этот германец, после Арминия, пользовался, пожалуй, наибольшим доверием римлян. Из рук самого божественного Августа он еще в пятьдесят девятом году, перед третьим германским походом Тиберия, получил римское гражданство. Сегест был верным и преданным другом римского народа, мудрым и справедливым предводителем, выделялся ростом и осанкой даже среди рослых и осанистых германцев.
В шестьдесят первом году Арминий доверил Сегесту надзор за бруктерами. Бруктеры жили на правом берегу Лупии и контролировали долину реки Амизии, которая берет свое начало неподалеку от Ализона, течет на северо-запад, а потом строго на север – к Океану.
Как рассказывают знающие люди, в отношении к Сегесту Арминий был особенно и как бы подчеркнуто уважителен. Но в нашем, шестьдесят втором, году между этими руководящими херусками случилась размолвка. И вот по какой причине.
X. У Сегеста была дочь – Туснельда. Она была влюблена в Арминия, и в самом начале шестьдесят второго года – еще до того, как три легиона Вара прибыли в летние лагеря под Ализоном – Арминий сделал Туснельду своей женой.
Но как! – Тайно, без ведома отца ее, Сегеста, под кровом ночи во главе конного отряда Арминий похитил девицу, доставил к себе в усадьбу и в тот же день сочетался с ней браком по германским обычаям.
