— Кит, ещё чайник горячей воды. Римма, забери тряпки. Ники, поставь мясо в микроволновку, — Виола отдавала приказания спокойным, ясным голосом, как будто её каждый день в семь утра поднимали с постели зашивать головы незнакомым мужчинам. — Леонид, сейчас постарайтесь не дёргаться. Будет немного больно.
— После всего, что было, мне уже всё равно… — он попробовал рассмеяться.
Гризли вцепился в бортик ванной. По правде сказать, больно получилось не «немного», а так, что глаза полезли на лоб. Он не стонал только потому, что рядом находились дети. Девочка глядела, не отрываясь, но моментально включилась в работу, когда мать поручила ей принести чистую рубашку и свитер отца. Молчащий Кит по просьбе Виолы отправился чистить ботинки гостя.
— Вот так, — удовлетворённо заметила женщина, заматывая вокруг макушки физика бинт. — Теперь снимайте сорочку, посмотрим, что с вашей спиной.
— Мне крайне неловко… — залепетал Гризли. — Нет, спину я как-нибудь дотащу до врача…
— Прекратите, — строго осадила Виола. — Леонид, не ведите себя как маленький.
И Гризли моментально почувствовал себя маленьким. Он послушно поднял руки, позволяя себя раздеть, послушно подставил спину и плечо. Потом ему обработали разбитую губу, помогли облачиться в свежую рубашку и свитер Ника, и деликатно оставили одного в ванной комнате. Леонид прислонился к стиральной машине, всё ещё не веря в счастливое спасение. Он разглядывал свою круглую забинтованную голову, вдыхал аппетитные запахи кухни, слушал ласковые голоса взрослых… Ему хотелось заплакать.
Всё произошедшее с ним за последние дни и часы отодвинулось на тысячи лет. Бессонная ночь, бег по тёмным улицам, пожары и зеленоглазые дети, мало похожие на детей. Всё это было правдой, но в правду никак не хотелось поверить.
— Зачем вы это делаете? — Гризли вышел к столу, неловко присел на табурет в уголке и только теперь обнаружил, что без него не начинали есть. Дети чинно ждали у своих приборов. Стол был накрыт скромный, но по правилам этикета. С двойными тарелками, с мельхиоровыми ножами и салфетками домиком.
— Что мы делаем? — поднял брови Никос. На его расцарапанном горле расплывалось коричневое йодное пятно.
— Зачем так заботиться обо мне? — встретив их взгляды, Гризли почувствовал себя идиотом.
— Это наш долг, — просто ответила Виола.
— Я непременно верну вам одежду.
— Это необязательно, — отмахнулся Ник. — Садитесь скорее, кушайте. Вы извините, но мне надо поставить машину, иначе в парке будут неприятности. Поэтому я на скорую руку — и побегу.
Гризли растеряно оглядывался, не понимая, когда же Виола успела всё это сотворить. Супруги вместе рассмеялись.
— Это Римма у нас помогает мамочке.
— Да, они у нас оба молодцы. И Кит, и Римма. — Девочка покраснела, Кит уткнулся носом в тарелку, но Гризли заметил, как мальчику приятна похвала.
— Хотелось бы узнать новости.
— У нас нет телевизора.
Гризли уставился на хозяев в недоумении.
— Телевизора нет, — терпеливо пояснила Виола. — Но я могу вам включить компьютер, посмотрите в Интернете.
— О нет, не стоит беспокоиться, это не срочно. Так вы все новости узнаёте из сети? Это принципиально?
— Мы стараемся уберечь ребят, — пожала плечами Виола. — Совершенно ни к чему смотреть на взрывы и убийства, когда есть так много книг. Разве вы не согласны, господин учитель?
— Согласен, вполне согласен. Наверное, я вас всех задерживаю? — опомнился Гризли. — Детям пора в школу.
— Сегодня ребята останутся дома, — супруги быстро переглянулись.
— Я вам так благодарен.
— Благодарите Господа.
У Гризли возникло ощущение, точно он попал в кинофильм о каких-то баптистах или мормонах. Он вгляделся в лица, но никто и не думал над ним шутить. На несколько секунд, перед тем как начать трапезу, все примолкли, словно беззвучно творили молитву. Чувство тепла и доброты, нахлынувшее на Гризли в ванной, только усилилось. Он осмотрелся внимательнее.
Самая обычная, рядовая квартира, без излишеств. Завтрак накрыт в кухне, всё надраено до блеска. Горшочки и сковородки развешены по ранжиру, ни капли грязи или масла на плите, окна задёрнуты плотными занавесками, в углу — несколько икон и церковный календарь. Запахи сдобного теста, старых книг, квашеной капусты, цветочного чая, засушенных цветов и ещё чего-то, неуловимо детского, домашнего.
