Он рос, и вместе с ним росла болезнь матери. Ближе к концу, в самые тяжелые дни, она даже не понимала, что это ее сын, звала Гвен и спрашивала, кто этот смышленый черноволосый мальчик, затем смотрела на свою дочь, замечала сходство и обвиняла ее в том, что она втайне от матери родила ребенка. Наутро она уже ничего не помнила, и Гвен надеялась, что Томас тоже ничего не запоминал. Пусть для него все это будет просто дурной сон. Просто ночной кошмар. А потом мать просыпалась утром, приводила себя в порядок, и все было как раньше – в светлом прошлом. Недолго, но было.
В эти дни она ходила в церковь, по магазинам, навещала старых знакомых, брала с собой Томаса и обижалась на Гвен за то, что та не хочет идти с ними. Гвен надеялась, что Томас запомнит именно это. Но он взрослел, а моменты затишья становились все более и более редкими. Однако грань всегда оставалась. Грань, переступить через которую можно было лишь однажды.
Стоя на веранде дома, держа в руке телефонную трубку и глядя на окровавленный затылок матери, Гвен впервые за долгие годы молилась, благодаря Всевышнего за то, что мать переступила эту грань именно так. Сколько лет она прятала оружие? Сколько лет планировала это? И кто знает, сложись все чуть иначе, кто мог бы стать жертвой? Почтальон, случайный сосед, прихожане в церкви, Гвен, Томас…
«Нет. Пусть лучше уж так». Гвен почувствовала, что у нее начинает кружиться голова и спешно отвернулась. Телефонная трубка выпала из ее рук. «А Томас? Видел ли он мать в таком виде?» Гвен прошла в комнату брата и оставалась рядом с ним, пока не приехал шериф. «Я уже видела все, что должна была видеть, может, и больше», – думала Гвен, наблюдая, как спит Томас.
Она услышала голос шерифа, вышла из комнаты. За окном загудела уезжающая машина с телом матери. Шериф задал пару вопросов. Гвен отвечала не задумываясь.
Нет, она не знала, что у матери есть оружие. Нет, она не слышала от матери разговоров о самоубийстве. Нет, ее не было дома, когда это случилось. Да, Томас был здесь. Да, с ним все в порядке. Нет, она не хочет, чтобы шериф спрашивал его о том, что здесь случилось. Почему? Потому что ему только шесть лет, черт возьми!
Гвен вышла на кухню и сделала себе кофе. Из окна было видно, как уезжает шериф. Из окна была видна часть веранды, где стоит кресло-качалка, в котором застрелилась ее мать. Неожиданно Гвен показалось, что она все еще там. Мысль была дикой, но достаточно яркой, чтобы потерять самоконтроль. «А что если Томас проснется, выйдет на веранду и увидит… Там никого нет, черт возьми!»
Гвен отпила кофе, обожгла губы, поморщилась. Перед глазами не было ничего, кроме картины, которую она увидела, вернувшись с работы. «Все уже не так. Ее уже забрали!» Гвен выглянула в окно, пытаясь разглядеть кресло-качалку. Ничего. Она вышла из дома. Ничего. Почти ничего, если не считать лужицы крови под креслом-качалкой. Словно сон. Сон, от которого уже никогда не сможешь проснуться. «Нужно убрать здесь все, пока не проснулся Томас».
Гвен принесла швабру и ведро с водой, отодвинула кресло-качалку в сторону. Скопившаяся под ним кровь была густой, как деготь. Гвен несколько раз меняла воду в ведре, но избавиться от пятна полностью так и не удалось – кровь пропитала старые доски. «Я это закрашу, – решила Гвен. – Куплю краску и…» Она подняла глаза, увидела застывшие на стене ошметки мозга. Свежие, со вкраплением белых крошек костей расколовшегося при выстреле черепа. «Ничего. Так даже лучше. Хороший повод, чтобы перекрасить весь дом или хотя бы веранду. Почему бы и нет?»
Гвен почувствовала, что у нее начинает кружиться голова. Выпитый кофе подступил к горлу. Она закрыла глаза, заставила себя успокоиться, вытерла стену, подвинула кресло-качалку так, чтобы пятно под ним не бросалось в глаза, отошла в сторону, желая убедиться, что все чисто. Кресло качнулось. Гвен нахмурилась. «Ветер. Это всего лишь ветер». Она вернулась в дом, проверила, спит ли Томас, долго сидела в его комнате, стараясь ни о чем не думать, затем переоделась, легла в кровать, пытаясь заснуть.
Воображение вернуло ее на пару часов назад. Веранда, кресло-качалка, мать, кровь капает на старые доски, кусочки мозга медленно сползают по стене. Гвен вскочила с кровати и включила свет. Тело вспотело и дрожало. «Я заснула? Я просто заснула!» Гвен закрыла глаза. Темнота. Тишина. «Сон. Это всего лишь сон». Она проверила Томаса и снова легла, но на этот раз свет выключать не стала.
