– Да, Гар-р-ри, он именно это от нас и просит, – тем же Макаром отзывается Климов, – у меня просто нет слов.
Востоков театрально закрывает ладонью глаза:
– Какая же меркантильная нынче пошла молодёжь…
– Не говори, – принимает подачу Климов, – никаких моральных ориентиров, не то, что у нас, стариков…
Востоков роняет сивую голову на грудь коммерческому директору:
– Куда катится мир! Неужели времена альтруизма прошли!
Востоков начинает трястись, изображая рыдания.
– Да, Гарри, прошли, – вторит ему Климов, – их уже не вернёшь!
– Что же мы будем делать? – сквозь рыдания спрашивает Востоков.
– Гарри, надо ему заплатить…
– Да, другого выхода нет…
Климов перестаёт паясничать, запускает во внутренний карман пиджака здоровенную пятерню, которой можно спокойно колоть кокосовые орехи, и извлекает оттуда три бумажки с донельзя огорчённым Б. Франклином на каждой. Одну из них он достаточно изящно протягивает мне.
– Вот это, Валера, твой вклад в общую победу. Бери и помни нашу с Игорем Борисовичем доброту.
Принимаю из его рук новенькую банкноту:
– Даже не знаю, что сказать…
– Скажи: «Спасибо».
Смотрю на своих директоров, которые похожи на двух добрых дядюшек, которые решили-таки облагоденствовать непутёвого племянничка.
– Спасибо, – говорю я, – правда, спасибо.
– Пожалуйста, – отвечает Востоков с улыбкой, – только смотри, не зазнавайся. Садись, пиши ответ с благодарностью, а мы с Гарри подберём оправы для заказа. Как там они написали, не менее пяти штук одной модели?
– Да, и после стопроцентной предоплаты, – отвечаю я.
Климов сокрушительно вздыхает:
– Что поделать, не станут же они нам кредит открывать на первом свидании, – обращаясь к нему, говорит Востоков, – я их прекрасно понимаю.
– Да я их тоже понимаю… только, как бы нам с тобой, Гарри, денег занимать не пришлось…
– Надеюсь, не придётся…
Востоков раскрывает свежеполученный каталог на первой странице, берёт в руку карандаш и садится за стол, где обычно сидят клиенты. Рядом тут же плюхается Климов – теперь мои шефья похожи на двух первоклашек, у которых один букварь на двоих.
По классификации, разработанной лично моим обожаемым генеральным директором, все существующие в мире оправы делятся всего на три группы: «жёсткое порно», «мягкое порно» и «шедевры». Четвёртого не дано. Именно поэтому через полчаса приехавший из далёкой и непонятной Японии каталог украшают карандашные пометки: «МП», «ЖП» и «Ш». Даже при беглом его осмотре видно, что «ЖП» больше всего – новая коллекция, особенно её часть, предназначенная для женщин, вышла с нашей точки зрения несколько революционной.
Эйфория от успеха прошла, и теперь оба директора пребывают в некоем подобии прострации: они не понимают, как это можно продать. Что до меня, то я уже десять минут как написал благодарственное письмо, но не спешу докладывать об этом руководству – не хочу отвлекать.
– Никогда нам их не понять, – с досадой в голосе говорит Климов, то ли нам с Востоковым, то ли самому себе. – Вот, например!
Он тычет пальцем в одну оправу, помеченную как «ЖП». Оправа эта мне кажется странной: у неё сильно сплюснутые эллиптические окуляры и тонюсенькие заушники, на каждом из которых прилеплено по здоровенной искусственной жемчужине.
– Ты не одинок, Гарри, – отвечает Востоков, отбирая у него каталог и откладывая в сторону, – их вообще мало кто понимает.
– В какой-нибудь другой ситуации, Гарри, я бы, наверное, с тобой согласился, но, понимаешь ли, какая штука – этого же никто не будет носить. Для нашего рынка тут всего две-три модели.
Климов встаёт. Видно, что он уже немного на взводе.
– Ты абсолютно прав, Гарри, – с олимпийским спокойствием говорит Востоков, – в этой коллекции для нашего пипла почти ничего. Но мы же не собираемся эти оправы колхозникам на Мытищинском рынке втюхивать! У нас совсем другая целевая группа – люди, которые в состоянии выложить за то, что мы называем «жёстким порно», триста долларов, только потому, что оно из Японии. Наша задача – найти их, а всем остальным просто объяснить, что это охренительно модно.
– Просто? – горько усмехается Климов. – И уж не ты ли будешь это делать?
