– Знаешь, Гарри, – говорит он Климову, – этот бандит навёл меня на мысль о том, что нам надо срочно повысить цены на некоторые позиции из нашего ассортимента. Народ отказывается верить в подлинность вещей, если они дёшевы.
– Полностью согласен с тобой, Гарри, – отвечает Климов из-за факса, – «Мерседес», предлагаемый по стоимости «Москвича», наводит только на одну мысль.
– Вот именно! – щелкает пальцами Востоков. – Надо выделить из нашего модельного ряда группу оправ и задрать на них цену до неприличия, специально для таких вот клиентов. Думаю, тогда спрос именно на эти оправы непременно возрастёт.
– А вам не кажется, что ситуация несколько абсурдна, – встреваю я. – Вы же собираетесь поднять цены на товар, чтобы он лучше продавался, если я правильно понял.
Востоков выпускает дым и тушит окурок в пепельнице.
– Ты, Валера, всё правильно понял. Ситуация была бы абсурдной где-нибудь в просвещённой Европе, а у нас она близка к нормальной: чем дороже товар, тем на него выше спрос. И пока деньги в этой стране находятся у людей, подобных нашим сегодняшним гостям, ситуация не изменится.
– А что тебе не понравилось в наших сегодняшних гостях? – интересуется Климов. – Скажи ещё, что ты на Жанну глаз не положил?
Игорь вновь возносит очи к потолку.
– Жанна мне, разумеется, понравилась, но лишь в антропологическом контексте.
– В каком? – в унисон спрашиваем мы с Климовым.
– В антропологическом, дурни. Сейчас объясню.
Игорь встаёт, но только за тем, чтобы приземлиться на краешек стола. Так ему, наверное, удобнее с нами, немытыми, говорить.
– Сейчас под влиянием самых разных факторов, – начинает он менторским тоном, – формируется совершенно обособленная от всех остальных женских особей популяция, отличительными особенностями которой являются прямые или слегка вьющиеся бледно-золотистые волосы, кожа цвета равномерно прожаренной сосиски, длинные эпилированные ноги, высокая колышущаяся при ходьбе грудь и пухлые розовые губы. В некоторых кругах это не просто стандарт красоты и даже не униформа, это – нечто большее. Это – показатель статуса. Кстати, обладание такой женщиной тоже показатель и тоже статуса.
– Высокая колышущаяся при ходьбе грудь, – задумчиво повторяет за ним Климов.
– Спешу тебя разочаровать, Гарри, – хлопает его по плечу Востоков, – скорее всего, это доступные теперь и нашим женщинам чудеса маммопластики.
– Чего? – снова в унисон спрашиваем мы.
– Блин, ну вы дремучие… – кривится Востоков, – ну, груди у не нашей Жанны ненастоящие.
Глаза Климова слегка выкатываются из орбит:
– А какие?
– Силиконовые, Гарри, силиконовые.
Обдумывая услышанное, Климов неестественно громко чешет себе затылок.
– А что, есть разница? – наконец интересуется он.
Востоков поднимает вверх указательный палец:
– Есть! Я тебе больше скажу: искусственные груди – это верх обмана. Они настолько эффектно смотрятся под одеждой, так призывно выглядывают из выреза на платье, так задорно прыгают при ходьбе, что кажется – просто не могут быть неприятны, и даже противны на ощупь. Но, к сожалению, это так. В наши дни практически каждый мужчина, который пользуется услугами очень дорогих проституток, или женатый по расчёту, знает, что это такое.
– Расскажи! – вырывается у меня.
Лицо Востокова из нормального превращается в маску под кодовым названием: «Братец лис».
– Э, не-е-е-т, – тянет он, – ты, Лерик, у нас ещё маленький. Тебе ещё рано.
– Игорь, ну я тебя прошу… – канючу я, – мне это необходимо знать…
Телефонный звонок прерывает моё нытьё. Климов, предварительно взглянув на часы (без пяти минут конец рабочего дня), снимает трубку.
– Аль-лё, – с притворной усталостью говорит он, – фирма «Регейн»…
Следует небольшая пауза, следом за которой лицо коммерческого директора приобретает демонический вид.
– Как не прошла? – рычит он. – Вообще не прошла? Совсем не прошла?
Следует ещё одна пауза, несколько длиннее предыдущей.
– Я понимаю, что уже конец рабочего дня, – говорит он гораздо спокойнее, – я понимаю, что вам нужна она сегодня и что вам завтра в банк, тоже понимаю…
Взгляд его при этом мечется по офису, пока не останавливается на мне.
