- Я думаю, что из этого револьвера совсем недавно стреляли.
Керси раздавил бычок в приспособленной под пепельницу жестяной крышечке.
- Никаких отпечатков, небось?
- Смит сейчас проверяет это, но было бы странно, если бы отпечатки нашлись.
- Это точно. Значит, не за что ухватиться?
Керси работал в команде Уайклиффа не так давно, но между ними быстро установились близкие, почти дружеские отношения. Правда, время от времени Керси добавлял в разговоре "сэр", отдавая дань служебной иерархии.
- Я думаю, ухватиться нужно за тот самый конец, который вы в свое время упустили, - заметил Уайклифф. - То есть, за Паркинов.
Керси кивнул:
- Согласен, только вряд ли это нам много даст. Помнится, с меня в свое время семь потов сошло. С ними разговаривать - все равно что петь в одиночной камере. На отклик рассчитывать нечего.
- Что поделать, надо попробовать еще раз. Во всяком случае, они имеют право узнать, что часть похищенного у них имущества найдена.
- Хотите, чтобы я поехал с вами, сэр?
- Ну, я без машины... Хорошо бы поехать вместе на твоей.
Керси подумал и сообщил:
- Сестра, эта Гетти, настоящая затворница. Думаю, она вообще из дому никогда не выходит. Зато майор каждое утро выползает на Бир-стрит в своем синем свитере и вельветовых штанах, со смешной плетеной сумочкой. Если на улице дождь или холодно, на нем бывает старая офицерская шинель. Сперва он заходит за газетами, чтобы узнать, какие лошадки выставляются на бега, потом заглядывает к своему старому приятелю из антикварной лавки. Дальше идет в лавку букмекера, потом - в мясную лавку, булочную, и наконец - в свечную лавку. Последний адрес меня лично совсем не удивляет - в свой последний визит к ним я заметил, что дом полон дыма от масляных печек. В общем, Паркин - местная достопримечательность, как тут говорят.
- А что, он делает ставки у букмекера?
- Да, но я слышал, что ставит он исключительно на лошадей, которые хромают хотя бы на одну ногу... - Керси хихикнул. - Так сказать, из милосердия к букмекеру - как будто хоть один букмекер в мире нуждается в милосердии...
Они проехали через центр города и дальше - по направлению к старой гавани, где находилась Бир-стрит. В начале двенадцатого солнце уже сияло вовсю, но людей на улицах было мало - разве что выряженные в старомодные костюмы прихожане возвращались со службы из церкви к своим праздничным воскресным пирогам, испеченным в микроволновой печи...
Бир-стрит была в эпоху королевы Елизаветы главной улицей города, а теперь она вилась как ненужный придаток по окраине современного делового центра и упиралась в бухту. За обладание участками по Бир-стрит молодые деловые реформаторы отчаянно боролись с консерваторами, приверженцами старого образа жизни. Тут все средства шли в ход.
Проехав до половины улицы, они свернули на Догс-Легс-Лейн, или "Улочку Собачьей Ноги" - аллейку между домами, которая оставалась тут последним напоминанием о елизаветинской эпохе. Дорога резко взмывала вверх, и после двух крутых поворотов, из-за которых она и получила свое название, неожиданно выходила на передний бруствер большой старой крепости. Эта крепость главенствовала над всем устьем реки.
Именно у этого бруствера военные инженеры викторианской эпохи построили кирпичные дома для старших офицеров гарнизона. По архитектуре они вполне напоминали современные жилые дома, но окружены были великолепными садами, спускающимися вниз по склону бруствера, и вид отсюда открывался изумительный.
По сравнению с соседними дом номер три казался неухоженным. В саду тут разрослись настоящие джунгли, створки ворот косо висели на петлях, а тропинка, ведущая через сад к входной двери, напоминала полосу препятствий из-за глубоких ям и крутых ступенек, неожиданно возникающих под ногами.
- Да, тут ничего не изменилось к лучшему, - проронил Керси.
Они позвонили в дверь. Им открыл здоровенный мужчина в боцманском свитере, мятых вельветовых брюках и шлепанцах.
Уайклифф представился и спросил:
- Вы - майор Гэвин Ллойд Паркин?
- Да. Что вам нужно? - Этот скрипучий голос вызвал у Уайклиффа ответное желание слегка кашлянуть.
