— Я полагаю, некоторые думают, что мы здесь просто шайка мошенников, — спокойно начал Уэббер. — Они, я полагаю, представляют себе это так: человек убьет свою жену, потом звонит мне и говорит: «Привет, капитан, тут у меня небольшое убийство получилось, валяется, понимаешь, кое-кто в передней, только пол пачкает. И еще у меня тут пятьсот монет лишних, лежат без дела». А я говорю: «Вот и ладненько. Ничего не трогай, а я сейчас приду с одеялом».
— Что ж, неплохо, — сказал я.
— Зачем вам был нужен Тэлли, для чего вы приходили к нему сегодня?
— Была у него какая-то ниточка, какая-то информация о смерти Флоренс Элмор. Ее родители наняли его, чтобы размотать эту ниточку до конца, но он так и не сказал им, что за карта у него в руках.
— И вы думали, что вам он ее выложит? — саркастически спросил Уэббер.
— Мое дело попытаться.
— А может, когда Дегармо вас обхамил, вы решили сквитаться с ним?
— Пожалуй, что-то в этом роде тоже было, — согласился я.
— Тэлли был мелкий шантажист, — презрительно сказал Уэббер, — за ним такое водилось и раньше. Любой способ избавиться от него был хорош. Так вот, я вам скажу, какую карту он держал в руках. У него была бальная туфелька, которую он стащил с ноги Флоренс Элмор.
— Бальная туфелька?
Он слабо улыбнулся.
— Вот именно. Мы ее потом нашли спрятанную в его доме. Бальная туфелька-лодочка, из зеленого бархата, каблук украшен какими-то мелкими камушками. Туфля ручной работы, сделанная на заказ человеком из Голливуда, который изготавливает обувь для театра и так далее. А теперь спросите меня, что было такого важного в этой туфле?
— Так что в ней было такого важного, капитан?
— У нее были две пары совершенно одинаковых туфель, сделанных по одному заказу. Говорят, ничего необычного в этом нет. Это делается на случай, если одна из них износится или какой-нибудь пьяный медведь умудрится наступить даме на ногу. — Он умолк и скупо улыбнулся. — Похоже, что одна пара была ненадеванная.
— Кажется, я начинаю понимать, — сказал я.
Он откинулся назад и, выжидая, забарабанил по подлокотникам кресла.
— Дорожка от боковой двери дома к гаражу — из грубого бетона, — сказал я. — Довольно грубого. Допустим, она шла не сама, ее несли. И допустим, тот, кто ее нес, надел на нее туфли, — и одна из них оказалась ненадеванной.
— Да?
— И допустим, Тэлли обнаружил это, пока Лейвери разыскивал по телефону разъезжавшего по своим визитам доктора. Тогда он берет неношенную туфлю, рассматривая ее как доказательство того, что Флоренс Элмор была убита.
Уэббер кивнул.
— Это было бы доказательством, если бы он оставил ее там, где она была, чтобы полиция обнаружила это. После того, как он взял ее, она была доказательством только того, что он грязная крыса.
— Ее кровь проверяли на окись углерода?
Он положил руки ладонями на стол и стал внимательно их разглядывать.
— Да, — сказал он, — и окись углерода там была, все как полагается. Поэтому полицейские удовлетворились тем, что лежало на поверхности. Никаких следов насилия не было. Они сочли, что доктор Элмор не убивал свою жену. Возможно, они были неправы. Я думаю, следствие велось несколько поверхностно.
— И кто же им руководил? — спросил я.
— Я думаю, вы и так догадываетесь.
— Когда явились полицейские, неужели они не заметили, что Флоренс Элмор в одной туфле?
— Когда полиция прибыла, обе туфли были на месте. Если вы помните, по вызову Лейвери доктор Элмор явился домой прежде, чем вызвали полицию. Все, что мы знаем о недостающей туфле, известно нам от самого Тэлли. Он мог взять неношенную туфлю и из дома. Боковая дверь не была заперта. Служанки спали. На это можно возразить, что Тэлли вряд ли мог знать о существовании ненадеванной туфли. Но я не исключаю возможности, что он до этого додумался. Это чрезвычайно смышленый и пронырливый проходимец. Но доказать, что он это знал, я не могу.
