— Ну хорошо, — выслушав гостей, задумчиво произнес Берия, — а что, собственно, он мог знать о нас, кроме девок Деканозова и его бесед с Герингом? Что нам Геринг? Отвергнем, и все тут! Фальсификация истории, провокация господ империалистов! На девок и вовсе отвечать не будем, грязные сплетни. Что он мог знать еще?
— Он мог знать все об операции по устранению Лейбы, — сказал Комуров.
Берия нахмурился, не сразу его поняв, потом усмехнулся:
— Троцкого, что ль? Лейба… Во сколько миллионов стал нам этот Лейба… Ну написал Лейба книгу о Хозяине — гнусную, клеветническую, напечатали ее, а каков результат? Пшик! Ноль! Умные люди даже обернули ее в нашу пользу: "Смертельный враг диктатора пишет о нем с уважением"…
— Он может знать и наверняка знает о наших деловых подходах к Гитлеру начиная с тридцать пятого, — сказал Деканозов.
— Вы имеете в виду Дадиани?
— Да…
— Что еще?
— Секретные протоколы, подписанные Молотовым и Риббентропом, уничтожение нашей агентурной цепи в Германии, приказ о прекращении работы по национал-социализму… — Деканозов вздохнул. — Он знает много, Лаврентий Павлович… Он пересекался с Орловым, который исчез из Испании и которого мы не можем найти… Орлов знал такое, от чего волосы встанут дыбом, открой он это…
— Так заставьте этого Исаева рассказать, что он написал! — Берия не мог скрыть раздражения. — Что, разучились работать?!
— Он не развалится, — убежденно сказал Комуров. — Вариант Постышева.
— А фармакология зачем?! — Берия принялся за жареного поросенка. — Возьмите показания, выкупите его рукопись, неужели трудно составить план и решить его? Денег не пожалеем, деньги решают все.
— Лаврентий Павлович, тут особый случай, — снова возразил Деканозов. — По словам Исаева, рукопись в сейфе, в Лос-Анджелесе… Его друзья и адвокаты имеют право отдать папку только ему и лишь в Америке…
— А если он блефует? — спросил Берия. — Вы такое допускаете?
— А если его книгу все же напечатают?
Берия усмехнулся:
— Боитесь, расскажет о ваших берлинских девках? За такое Хозяин действительно спустит шкуру…
— Но ведь представление на меня, как на посла в рейхе, писал не Молотов, а вы…
Берия неторопливо доел поросенка, отставил тарелку и, тщательно вытерев руки туго накрахмаленной салфеткой, негромко заметил:
— Товарищ заместитель министра иностранных дел, а ведь у порядочных людей это называется шантажом. — И, перейдя на крик, рубанул: — А ну, вон из-за стола, мамацгали! Прочь отсюда!
Деканозов медленно поднялся, вышел из-за стола и, согбенный, приниженный, покинул комнату.
— Что ты предлагаешь? — Берия обернулся к Комурову.
— У нас его жена и сын. Вернее, не то чтобы жена — мать его сына, так точней… Но она старуха, с ней перестарались… И с сыном тоже, парень свернул с ума… А этот Владимиров отказывается работать с Валленбергом, если мы не дадим ему свидания с сыном…
— Он русский?
— Да.
— Ну хорошо, а если ты отпустишь его бабу и придурка?
— Во-первых, он не поверит… Во-вторых, судя по его словам, он должен периодически приглашать американцев, чтобы они не опубликовали его вещь…
— Да ну и пусть! — взъярился Берия. — Плевать мы хотели!
Комуров покачал головой:
— Первые недели он сидел у нас на даче и диктовал о своей работе, Лаврентий Павлович… У него такие выходы, которых нет и не было ни у кого из наших… То, как он описал убийство Рэма и Штрассера, — всего в паре абзацев, — целиком проецируется на дело Кирова… И это он писал не в камере, а на даче, ожидая, когда мы "подготовим" семью к встрече… Я взял с собою расшифровку, — Комуров вышел в холл, достал из папки рукопись, отдал Берии. — Он был знаком с Каменевым, Бухариным, Крестинским; Дзержинский действительно подписывал на него приказы, и — самое неприятное — мы нашли представление Дзержинского на Красное Знамя этому Владимирову-Исаеву… И Указ ВЦИКа… Мы нашли это только вчера…
— Поезжай на хозяйство, — сказал Берия. — Рукопись я погляжу… Деканози скажи, что приму через неделю, но чтобы он не входил ко мне, а вползал на пузе… Исаева посади к Валленбергу…
— Стоит ли?
— А что? Плох швед?
— Да.
— Но голова варит?
— Даже слишком.
