Возникает вопрос: почему же так долго правящие круги в партии приходили к этому в общем правильному решению и что мешало его принятию сразу же после поражения Пиля? X. Пирсон так отвечает на этот вопрос: "Это, конечно, было извечное недоверие посредственности к гению". Пирсон имеет в виду черту человеческой натуры, особенно резко проявляющуюся в тех сферах, где деятельность людей имеет интеллектуально-соревновательный характер.
Вторая половина 40-х годов была переломной и в личных делах Дизраели. В апреле 1847 года на 72-м году жизни скончалась его мать. Отец, Исаак Дизраели, прожил 81 год, последние семь лет, по существу, слепым. Но он продолжал заниматься литературными делами, готовил трехтомник своих избранных трудов по истории английской литературы, увидевший свет под названием "Приятность литературы". Готовилась к переизданию его книга "Жизнь и время Карла I". 19 января 1848 года отец скончался.
Больше всего Исаак Дизраели дорожил своей библиотекой, насчитывавшей 25 тысяч томов. Бенджамин учился по этим книгам и говорил, что после смерти отца сохранит их все. Но произошло так, как почти всегда бывает после смерти владельца: самые дорогие для него вещи не представляются таковыми его наследникам и как-то незаметно куда-то исчезают. Бенджамин перевез в новый дом лишь те книги отца, которые он считал самыми лучшими, остальное было продано. Так исчезла и книга, которой особенно дорожил отец. Это было первое издание его первой книги "Курьезы", подаренное им Байрону, с надписью последнего. Оставленное отцом наследство было невелико, оно оценивалось в 10 803 фунта стерлингов и было завещано детям в разных долях.
Бенджамин еще при жизни отца начал дело по приобретению довольно престижного загородного дома и прилегающей к нему земли. Нужно было наконец выйти из "безземельных". Соображения политической карьеры настоятельно требовали этого. Но сделать это в положении Дизраели было ох как нелегко.
Присмотренные дом и земля — Хьюгендин Мэнор — имели продажную цену 34 950 фунтов стерлингов. Дизраели, конечно, таких денег не имел. Не могла наскрести эту сумму и его жена. Более того, Дизраели был обременен различными долгами на сумму, превышающую 20 000 фунтов стерлингов. Он скрывал свое истинное положение даже от жены и от своего поверенного Филиппа Роса. Да он и сам не знал точной суммы долга. "Секретность", вероятно, объяснялась тем, что многие суммы были взяты у ростовщиков под огромные проценты. Такие сделки явно вызвали бы резкое неодобрение жены, поверенного и друзей.
Кое-какие деньги на покупку Хьюгендина нашла жена, не очень большая сумма поступила от отца, но не хватало 25 000 фунтов. И эти деньги дала в долг семья лорда Джорджа Бентинка, соратника Дизраели по борьбе против Пиля. Лорд Джордж и два его брата — лорд Генри и лорд Титчфилд — были богатыми людьми. Но еще более богат был их отец — герцог Рутланд. Его состояние оценивалось в несколько миллионов и приносило ежегодный доход в 180 тысяч фунтов стерлингов. Герцог относился к тем богатым людям, которые знают счет деньгам и весьма неохотно расстаются с ними. Лорд Джордж убедил братьев помочь Дизраели приобрести Хьюгендин. Сделка еще не была завершена, как 21 сентября 1848 года лорд Джордж скоропостижно скончался. Казалось бы, весь замысел рухнул. Но братья Бентинки довели до конца дело, задуманное и завещанное им лордом Джорджем. Они дали 25 000 фунтов, и Дизраели смог написать жене: "Все сделано, и вы теперь леди Хьюгендин".
Итак, в действительности Бентинки приобрели имение для Дизраели. Если учесть, что он не был в близких дружеских отношениях с этой семьей, их поступок выглядит странным. В действительности он был мудрым и объяснялся не личными отношениями, а политическими соображениями семьи, формулирование которых явно принадлежало лорду Джорджу. Роберт Блэйк, автор одной из лучших биографий Дизраели, сообщает, что Бентинки стали одной из крупнейших фамилий страны благодаря событиям 1868 года. Они долго были активными вигами, но незадолго до описываемых нами событий перешли к тори. Они хорошо поняли тенденцию развития, не сулившую ничего хорошего вигам. "Но проблемой для Бентинков и других, кто уловил эту истину, было то, что в палате общин все умные люди были в лагере противников. Именно поэтому лорду Джорджу приходила иногда мысль нанять адвоката, который сформулировал бы для него его выступление. Но подвернулось намного лучшее решение: никого не нужно натаскивать, никому не нужно давать секретных указаний, просто нужно финансировать гениального парламентария, который, кажется, понимает истинные интересы аристократии лучше, чем она сама. Это был великолепный, ловкий ход — единственный, не имеющий прецедента в английской истории, если не считать случая Берка”. В другом месте автор подкрепляет эту мысль. Он говорит, что "вся сделка была осуществлена в духе желаний лорда Джорджа, сводившихся к тому, что она должна быть политической, а не деловой акцией, вкладом одной из великих фамилий землевладельцев Англии, дающим этому классу возможность быть представленным в парламенте и политике одним из самых блестящих людей современности".
