И опять-таки ситуацию и поведение Дизраели необходимо рассматривать с учетом существовавших тогда в Англии, да и не только в Англии, нравов и обычаев в тех кругах общества, к которым принадлежал Дизраели. Большинство его друзей и знакомых по Вест-Энду были "по уши в долгах". Люди света тратили деньги зачастую безрассудно и залезали в долги к ростовщикам в расчете на то, что какое-то неожиданное наследство, выгодная женитьба помогут выпутаться. Надежды на авось в денежных делах, безответственные расчеты на то, что все как-то образуется, были своего рода традицией и даже модой в XIX веке у определенных слоев общества.
Остин был добрым человеком и хорошо расположен к Дизраели, но он был здравомыслящим и осторожным бизнесменом. И его очень огорчали и настораживали авантюристические выходки Дизраели, к числу которых он относил и расходы на избирательные кампании в Хай-Уикоме, и скандальную связь с Генриеттой Сайкс, и светскую жизнь. Поэтому на просьбу Дизраели он дал вежливый отказ. "Для меня было бы очень неудобно ссудить вам такую сумму… Я считаю, что обеспечение очень ненадежно… Мне не хотелось бы думать, что вы скрыли от меня истинные размеры ваших затруднений (то есть долгов)". Далее следует вполне естественный совет обратиться за помощью к отцу, другим родственникам и друзьям.
Ответ был не просто отрицательный, но весьма холодный. Остин полагал, что после этого он уже никогда не увидит Дизраели и ничего не услышит от него. Но не тут-то было. В экстремальных, как сейчас говорят, случаях Дизраели мог прятать свое самолюбие в карман. 3 декабря он опять пишет Остину. Зная, что Остин не одобряет трату денег на экстравагантные выходки, он оправдывается: "Что касается моих долгов, то это целиком и исключительно расходы по выборам". Непонятно, зачем Дизраели лукавил — ведь не мог же он предполагать, что Остин не осведомлен о других статьях его расходов. Тут же Дизраели пишет, что в спешке он предложил недостаточные гарантии и теперь готов сделать их более основательными.
Дизраели откровенно объясняет Остину, почему он не может обратиться к отцу. Он не говорит, что у отца недостаточно средств, чтобы выручить сына. Значит, отец имел состояние, позволявшее оказать сыну необходимую помощь. Дело было в другом. "Я действовал вопреки его настоятельным пожеланиям и основывал свою оппозицию ему на желании быть независимым". Имеются в виду, конечно, пожелания отца относительно избрания солидной и надежной профессии и совершенствования в избранном деле. "Теперь же я не хочу обращением за деньгами в чрезвычайных обстоятельствах вновь вызывать к жизни эту крайне болезненную тему". Что же касается других родственников, то, как пишет Дизраели, у него никогда не было тесных и дружеских отношений ни с кем из них. Здесь Дизраели откровенен и правдиво повествует о своих отношениях с отцом и семьей. Он мог бы для полноты картины добавить, что отцу и семье очень не нравились чрезмерное, как они считали, честолюбие Бенджамина, его активность в свете, история с Генриеттой и другие подобные вещи.
Заканчивается письмо жалобой на то, что обстоятельства вынуждают его написать "это унизительное письмо", и словами: "Прощайте! Благодарю вас за все, что вы сделали для меня в прошлом". Казалось бы, теперь все, конец отношениям между друзьями. Но Остин отвечает и на это письмо. Сара Остин от себя пишет, что ей хочется вернуть Дизраели в дом как старого друга. В конце концов Остин явно под настойчивым воздействием жены дает Дизраели 1200 фунтов из ничтожных двух с половиной процентов в год.
Конечно, Дизраели деньги в срок не вернул. Продолжалась болезненная и унизительная переписка с Остином, который предупреждал, что, если долг не будет урегулирован, он вынужден будет действовать согласно закону. Дело принимало совсем плохой оборот. Отец, который был в курсе дела, посылает Бенджамину 200 фунтов, чтобы не допустить его заключения в тюрьму.
В 1836 году ситуация продолжала оставаться острой. Теперь спасать Дизраели принялись другие силы. Его проблемами занялся юрист У. Пин. Именно он улаживал дело сэра Френсиса Сайкса и Генриетты Сайкс после разрыва между ними. Третий баронет пошел на определенные материальные жертвы в пользу Генриетты. И, как замечает Жермен, Пину удалось "удержать шерифа вдали от дома Дизраели", то есть предотвратить привлечение его к ответственности как несостоятельного должника. На этот раз финансовая поддержка была оказана Дизраели другим лицом, возможно даже ее оказала леди Сайкс из денег, полученных в виде отступного от сэра Френсиса. Все это уладил, опять-таки временно, Пин, и Дизраели вновь занялся "изготовлением литературных произведений, делающих деньги" и своими избирательными делами. Однако литературное творчество очень редко обеспечивает большие доходы. Дизраели писал довольно много, и, как правило, гонорары были неплохи, но их не хватало для погашения долгов. Это тяжелое бремя Дизраели пришлось нести на протяжении почти всей своей жизни.
