3. Наконец Дизраели — член парламента
В декабре 1834 года Дизраели исполнилось 30 лет. Это было достаточно много, а цель, которую он поставил перед собой, все еще была неуловима. Держался он бодро, был полон решимости продолжать борьбу за избрание в парламент. Препятствия лишь закаляли его волю, хотя и портили настроение, но он старался не афишировать свои чувства. В январе 1835 года он, не без наигранной бодрости, публично заявлял: "Я никоим образом не чувствую себя побитым человеком. Возможно, потому, что я привык к этому". В первой фразе он сказал правду, а во второй — в свойственном ему стиле — кокетничал.
Почему все же его неоднократные попытки пройти в парламент заканчивались неудачей? Он был склонен объяснять это недостатком денег для проведения избирательной кампании. В письме Остину он писал: "Выборы, или, скорее, избирательная кампания, обошлись мне в сумму не более восьмидесяти фунтов; это расходы на предвыборную агитацию и т. п. Расходы Грея составили не менее восьмисот фунтов. Имей я возможность сорить деньгами, я безусловно прошел бы. У меня нет сомнений в том, что в следующий раз успех будет сопутствовать мне". Цифры дают представление о размерах подкупа избирателей и толпы уже в пореформенное время. Вероятно, Бенджамин несколько занизил свои денежные издержки, но вряд ли преувеличил сумму, истраченную его противником.
Итак, к следующим выборам нужно больше денег. Это, конечно, была проблема, но Дизраели решал ее по принятому в те времена методу: занимал деньги у ростовщиков под огромные проценты.
Принципиально более важным было то, что в начале 1835 года Дизраели пришел к выводу, что для проникновения в парламент нужна поддержка определенной политической партии. Позировать в роли "независимого", не похожего ни на вигов, ни на тори, критикуя и тех и других, было присуще "исключительной натуре" Дизраели, но нерезультативно. Три провала на выборах убедили его в необходимости примкнуть к определенной партии. Колебаний в выборе не было. Хотя Бенджамин происходил из среды средней руки финансистов и, следовательно, ему должны были быть ближе виги, но в душе он был снобом-аристократом, и это определило его сближение с тори. К тому же он слишком уж поносил вигов в своих избирательных речах, газетных статьях и литературных произведениях, что делало сближение с ними крайне сложным.
Да он и не думал об этом, его влекли тори.
В те годы еще не существовало специальной организационной структуры, ведающей делами партии, как в наше время, хотя потребность в таком аппарате уже становилась все более настоятельной. Все партийные дела вне стен парламента тори вершили в "Карлтон клубе", в этом "замкнутом, привилегированном социальном братстве". Клуб был штаб-квартирой тори. Впоследствии, когда был создан партийный аппарат, роль клуба несколько уменьшилась, но он оставался идейным центром консерваторов и в следующем столетии.
Решив примкнуть к консерваторам, Дизраели предпринял попытку вступить в члены "Карлтон клуба". Но верхушка тори ему не доверяла, и он получил весьма неприятный для него отказ. Однако это не побудило его изменить свои политические убеждения: он и впредь намерен был искать место в парламенте как сторонник тори.
Срок следующих выборов в парламент был пока неизвестен, и для Дизраели жизнь вошла в нормальную колею. Он по-прежнему активно вращался в фешенебельных кругах, культивируя отношения с нужными людьми. Все меньше и меньше у него находилось времени, чтобы посетить своих верных друзей Сару и Бенджамина Остинов, относившихся к нему с бескорыстной симпатией. Друзья огорчались.
Отношения с Остином портились из-за денег. Дизраели ему задолжал и не выполнял своих обязательств в срок. Переписка между ними принимала все более напряженный характер. Как вошло уже в обычай, Дизраели назначает срок урегулирования платежей, не выполняет его и в результате получает одно из подобных писем, датированное 1836 годом: "Прошло почти две недели. Вы окончательно истощили мое терпение и причинили мне самые серьезные неприятности".
В заключительную стадию вступил его роман с Генриеттой Сайкс. Странные это были отношения. Муж уехал надолго в Венецию, но денег неверной жене оставил в обрез. Дизраели пишет Сайксу письмо, в котором сообщает, что у Генриетты нет средств, чтобы "вести жизнь, достойную жены баронета". Предлагает приехать к нему в Венецию, чтобы обсудить этот вопрос. Баронет уклоняется от такой встречи, но подбрасывает немножко деньжат Генриетте, чтобы достоинство баронета было обеспечено.
