Я ожидал, что в воскресенье Сталин нас обязательно вызовет. Поэтому я долго не обедал, думал, может быть, он пораньше вызовет. Потом пообедал. Звонка все не было. Я не верил, что выходной день может быть пожертвован в нашу пользу и что Сталин не вызвал бы нас к себе.
Было уже поздно, я разделся и даже лег в постель.
Вдруг звонит Маленков и говорит:
— Ты знаешь, сейчас звонили от Сталина ребята-чекисты, и они сообщили, что что-то произошло со Сталиным. Надо будет поехать. Берии и Булганину я уже позвонил. Выезжай прямо к Сталину, я тоже туда поеду.
Я сейчас же вызвал машину. Машина была у меня на даче. Я быстро оделся и приехал. Все это заняло 15 минут. Мы условились, что зайдем сначала в дежурку.
Мы зашли к дежурным и спросили, в чем дело.
Они говорят:
— Обычно Сталин в такое время, часов в 11 вечера, обязательно вызывал и просил чай. Другой раз он и кушал. Сейчас этого не было.
Тогда послали Матрену Петровну на разведку. Матрена Петровна, подавальщица, уже немолодая женщина, много лет проработавшая у Сталина. Очень ограниченный, но честный и преданный Сталину человек.
Нам чекисты сказали, что они уже посылали Матрену Петровну посмотреть. Она пришла и сказала, что товарищ Сталин лежит на полу, спит. Чекисты подняли Сталина и положили на кушетку в малой столовой. На даче были малая столовая и большая.
Когда нам сказали, что он спит, мы посчитали, что нам неудобно появляться, и мы уехали по домам.
Прошло какое-то время, снова звонит Маленков и говорит:
— Звонили опять ребята от товарища Сталина. Они говорят, что все-таки что-то со Сталиным не так. Хотя Матрена Петровна и сказала, что он спит спокойно, — это не обычный сон. Надо еще раз поехать.
Мы условились, что Маленков позвонит другим членам Бюро — Ворошилову и Кагановичу, которые отсутствовали на обеде и первый раз не приезжали. Условились вызвать врачей.
На этот раз приехали Каганович, Ворошилов и приехали врачи, из которых помню профессора Лукомского.
Мы зашли в комнату. Сталин лежал на кушетке, спал. Мы сказали врачам, чтобы они приступали к обследованию. Профессор Лукомский подошел очень осторожно. Я его понимал. Он прикасался к руке Сталина, как к горячему железу, подергиваясь.
Берия грубовато сказал:
— Вы врач, так берите, как надо.
Профессор Лукомский сказал, что правая рука Сталина не действует. Парализована и левая нога. Он даже говорить не может. Состояние тяжелое. Сразу разрезали костюм, переодели Сталина и перенесли его в большую столовую. Положили на кушетку там, где он спал, где больше воздуха. Тогда же решили установить дежурство врачей.
Мы, среди членов Бюро Президиума, установили свое постоянное дежурство и распределились по двое: Берия и Маленков, Каганович и Ворошилов и мы с Булганиным. Маленков и Берия взяли себе дневное время дежурства, а нам с Булганиным вышло ночное. Я очень волновался и, признаюсь, очень жалел, что мы теряем Сталина.
Сталин был в очень тяжелом положении. Врачи сказали, что при таком заболевании редко кто мог вернуться к труду. Он мог еще жить, но что он будет трудоспособен — маловероятно. И добавили, что чаще всего эти заболевания непродолжительны и кончаются катастрофой.
Мы видели, что Сталин лежит без сознания. Его стали кормить с ложечки. Давали какой-то бульон и сладкий чай. Распоряжались врачи…
Однажды днем, я не помню на какой день его болезни, Сталин вдруг как бы пришел в сознание. Это было видно по выражению его лица — говорить он не мог. Подняв левую руку, он начал показывать не то на потолок, не то на стену. На губах появилось что-то вроде улыбки. Потом он стал нам жать руки, я ому подал свою, он ее пожал левой рукой. Правая не действовала. Пожатием руки он передавал свои чувства.
Тогда я догадался и сказал:
— Знаете, на что он показывал рукой? На стене висит картина. Там ребенок, девочка, кормит из рожка ягненка. В это время Сталина поили с ложечки, и он, видимо, нам показывал рукой и пытался улыбаться: мол, посмотрите, я в таком же состоянии, как этот ягненок, которого девочка поит с рожка.
Как только Сталин заболел, Берия начал, пылая злобой, ругать Сталина, издевался над ним. Ну просто невозможно было его слушать. Как только Сталин проявил едва заметные признаки сознания и тем самым дал понять, что он может подняться, выздороветь, и мы стали жать ему руку, Берия сейчас же бросился к Сталину, встал на колени, схватил его руку и начал ее целовать. Когда же Сталин опять потерял сознание, закрыл глаза, Берия поднялся и плюнул.
